1984

В этом произведении описан вымышленный мир

На основе этого произведения есть мемы

В этом произведении есть Непонятки

Для этого произведения есть Необузданные Догадки

На это произведение есть рецензии

«	Большой Брат следит за тобой.	»
— Да-да, за тобой тоже.

Nineteen Eighty-Four

Общая информация
Жанр	Антиутопия
Автор	Дж. Оруэлл

Издательство	Secker and Warburg
Дата выхода	1949 г.

«1984» (англ. «Nineteen Eighty-Four», буквально «Тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый») — классический роман Джорджа Оруэлла в жанре антиутопии, изданный в 1949 году. На тот момент антиутопии уже существовали, они были представлены такими не менее культовыми произведениями, как «Мы» Евгения Замятина и «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли. Тем не менее, именно «1984» стала кодификатором общества массового контроля, всеобщего подавления и насилия в глазах широкой читательской публики. Это заслуга писательского таланта самого Оруэлла, подарившего такие меткие и емкие фразы, как «Война — это мир. Свобода — это рабство. Незнание — сила» и «Большой Брат следит за тобой», а также того, что по сравнению с более ранними (и многими поздними) антиутопиями мрачность, безнадега и безысходность здесь пробивают педаль в асфальт и устремляются куда-то в недра Земли.

Многое в произведении почерпнуто из более раннего произведения Оруэлла «Скотный двор», а также вышепомянутого замятинского «Мы». Этот роман был издан на английском языке в 1924 году, и Оруэлл его, несомненно, читал. По поводу идейного наполнения романа копья ломаются до сих пор: его называют антисоветской или антибританской агиткой, притчей, романом-предупреждением. Сам Оруэлл утверждал, что произведение является сатирическим и направленно в первую очередь против любого тоталитаризма, а также для того, чтобы предупредить: британское общество ничем не лучше других, и тоталитаризм, причем в наиболее гротескно-уродливой форме, сочетающей все самое худшее от всех соответствующих режимов, может органично вырасти и на его почве.

Сюжет

Уинстон Смит — мужчина средних лет, родившийся в сороковых годах, член Внешней Партии, живущий в Лондоне. Своих родителей он практически не помнит — судя по всему, их обоих репрессировали еще в пятидесятые, сразу после прихода Партии к власти. Всю свою жизнь Уинстон работает в Министерстве Правды, занимаясь в основном фальсификацией документов в интересах Партии: вымарывает «нелиц», подчищает следы политических многоходовочек, исправляет статистические данные, придумывает никогда не существовавших героев. Как и все члены Внешней Партии, он глубоко несчастен. С женой, найденной ему Партией, Уинстон давно не живет, да и не было между ними никакой любви: Партия никогда не выдаст разрешения на брак людям, которые испытывают друг к другу хоть какую-то симпатию. Он страдает от хронической депрессии, топит свою экзистенциальную тоску в дрянном джине «Победа» (нормальный алкоголь внешнепартийцам недоступен) и мысленно поругивает партию. В нем нарастают бунтарские настроения, но ничего конкретного он не делает и никому их не высказывает, разве что пытается вести дневник.

Жизнь Уинстона меняется, когда он получает признание в любви от Джулии, своей молодой коллеги, которая работает в отделе литературы, где с помощью специальной машины-версификатора пишутся примитивные романы для пролов, и состоит в Молодежном Антиполовом союзе. Выясняется, что Джулия за показным фанатизмом и преданностью делу партии скрывает такое же разочарование в ангсоце, как и Уинстон. Она не только мыслепреступница, но и секс-преступница: в то время, как партия одобряет только «добросекс» (половые отношения между назначенными супругами с целью продления рода), Джулия занимается «злосексом» — то есть половыми отношениями ради собственного удовольствия. Между Уинстоном и Джулией завязывается роман. Они встречаются в различных местах, занимаются сексом и ругают партию в частных разговорах. В конечном итоге Уинстон снимает для встреч комнату у мистера Черрингтона, вдовца и хозяина магазина для пролов.

С Уинстоном связывается О`Брайен, член Внутренней Партии, который вызывает у него глубокое уважение. Выясняется, что он — член Братства, тайной сети, раскинувшейся по всей Океании и подтачивающей основы ее строя, чтобы свергнуть его и установить более справедливый порядок. О`Брайен передает Уинстону книгу Эммануэля Голдстейна «Теория и практика олигархического коллективизма», которая должна раскрыть ему глаза на реальное положение дел. Уинстон и Джулия читают книгу Голдстейна в комнате Черрингтона. В этот самый момент их арестовывает Полиция Мыслей. Выясняется, что Черрингтон был ее агентом, а в комнате, которую он сдавал Уинстону и Джулии, был телекран и куча прослушивающих устройств.

Арестованного Уинстона разлучают с Джулией и везут в Министерство Любви. Там он быстро понимает, каким именно образом Партия расправляется с мыслепреступниками. Ей мало осудить их и казнить: вначале необходимо промыть им мозги, уничтожить их личность и заставить испытывать глубокое раскаяние и любовь к Большому Брату; после этого они сами умоляют их расстрелять. Главным следователем и палачом Уинстона, к его ужасу и удивлению, оказывается О’Брайен. Он подвергает его жестоким пыткам — как физическим, так и психологическим, уничтожая его психологические барьеры один за другим, и параллельно читает ганнибальские лекции о смысле власти. Благодаря им, Уинстон понимает, что для партии власть, насилие и репрессии — самоцель, что она даже не скрывает того, что базируется на ненависти и угнетении, и что править она будет вечно. Наконец, в Комнате 101 ломается последний барьер Уинстона: любовь к Джулии. Устрашенный пыткой крысами — самым большим своим страхом, он умоляет отдать крысам Джулию, а не его.

Уинстона отпускают. От него осталась лишь оболочка, наполненная безграничной преданностью идеям ангсоца. Однажды он встречает Джулию, и узнает, что она предала его так же, как и он её. Их чувства угасли навсегда, теперь они могут любить только Большого Брата и партию. Уинстон мечтает о публичном суде и расстреле, но роман заканчивается, когда он, сидя в кафе и смотря публичный телекран, восторгается «великой победой» Океании над Евразией и ощущает безграничную любовь к Большому Брату. The end.

Адаптации

Два одноименных фильма — 1956 и 1984 годов.
Шесть адаптаций для радио — 1949, 1953, 1955, 1965, 1975, 2005, 2013 годов.
Несколько театральных постановок.
Одноименная опера 2005 года.
Балет 2016 года.
Настольная игра 2022 года.

Тропы и штампы

ACME — на тормозах: никаких компаний в мире победившего тоталитарного квазисоциализма нет, но по крайне мере в Океании есть общий брэнд массовой госпродукции (обыкновенно не лучшего качества) — жилой дом «Победа», джин «Победа», сигареты «Победа», кофе «Победа»…
Антигерой типажа «Маленький человек» — Уинстон. За всю книгу так и не совершил ничего героического, да и личностно не самый приятный человек.
Антиутопия — квинтэссенция жанра. Роман темнее и острее практически всех остальных классических антиутопий, хотя бы потому, что в отличие от того же замятинского Единого Государства или хакслиевского Мирового Государства, Океания даже не пытается хотя бы на первый взгляд выглядеть благополучно и «приглаженно».
Антропоморфная персонификация — Большой Брат, судя по всему, именно таков. Он — «маскот» Партии, ее собирательный образ, воплощение ее идеалов и чаяний. Именно поэтому, по словам О’Брайена, Большой Брат бессмертен, как бессмертна Партия.
Болеть за Империю — в основном аверсия. Фанаты книги, особенно их «нонконформистско-диссидентская» часть, могут придерживаться абсолютно любых взглядов от леворадикальных до ультраправых, но всегда будут отождествлять ненавистную им систему именно с описанным Оруэллом обществом. Это связано, скорее всего, с тем, что оно, будучи апофеозом тоталитаризма, сочетает в себе элементы всех тоталитарных идеологий, и каждый реальный человек найдет в нем что-то, категорически неприемлемое лично для него.
Большой Брат следит за тобой — кодификатор и тропнеймер. Справедливости ради, тотальная слежка ведётся лишь за членами Внешней партии, тогда как те же пролы государству не особо интересны. Зато уровень этой слежки давит педаль в асфальт — в квартире каждого жителя находится телекран, одноканальный телевизор без кнопки выключения, оборудованный встроенными микрофонами и видеокамерами, к которому периодически подключается Полиция Мыслей, чтобы наблюдать за кем либо. Ужас ещё и в том, что никто не знает, какой именно телекран в конкретный момент переведён в режим наблюдения, из-за чего все просто боятся, что следят именно за ними. Не говоря уж о том, что над Лондоном постоянно стрекочут вертолёты, периодически просвечивающие случайные окна прожекторами, для ещё большего устрашения.
Вывих мозга — на первый взгляд, именно такое впечатление производят знаменитые лозунги «Война — это мир», «Свобода — это рабство», и «Незнание — сила», являющиеся главными принципами идеологии Ангсоца. Почему на первый взгляд — а потому, что создатели этой идеологии мыслят вне рамок человеческой нравственности и мышления, и поэтому для них в этих лозунгах нет никакого противоречия. Так, лозунг «Война — это мир» обозначает факт того, что по мнению партийцев сама сущность мира — это война, и поэтому для людей не должно быть никакой разницы в том, ведётся ли война в реальности или нет. Даже если бы в мире романа царил мир, населению лучше от этого бы не стало нисколько, ибо партийцы быстро бы придумали способ заставить всех страдать. А знаменитое «Свобода — это рабство» обозначает лишь стремление к растворению каждой индивидуальной личности в коллективном бессознательном Партии. Ибо только находясь в составе этого бессознательного и полностью растворяя себя в нём, любой её член обретает истинную свободу — свободу от любых ограничений и морали, свободу от мышления и свободу от смерти, ибо коллективный разум Партии находится в мире идей, а не материальном мире, а значит, бессмертен.
Гаечка — Джулия. «Судя по тому, что иногда он видел еë с гаечным ключом и маслеными руками, она обслуживала одну из машин для сочинения романов. Она была веснушчатая, с густыми тёмными волосами, лет двадцати семи; держалась самоуверенно, двигалась по-спортивному стремительно».
Герой оказался злодеем — мистер Чаррингтон и О’Брайен верны делу Партии и только притворялись перед Уинстоном и Джулией участниками сопротивления.
Говорить лозунгами — это называется «идейно крепкий речекряк» и считается похвалой для партийца. Причём такой речекряк даже не задумывается о смысле своих слов, просто механически, как робот, выговаривая звуки, складывающиеся в лозунги — отсюда и название.
Госбезопасность — Министерство Любви аkа Минилюб, специализирующееся на «перевоспитании» и «лечении» всех не верящих в Ангсоц и Большого Брата. «Лечение» подразумевает длительные и крайне изощрённые пытки с полным сломом и переписыванием личности того или иного заключенного, которые после процедур умоляют мучителей расстрелять их и проникаются безграничной любовью к Большому Брату. В наличии у Минилюба информация буквально на каждого внешнепартийца и внутрипартийца, что позволяет использовать к каждому человеку индивидуальный набор пыток и гарантированно ломать личность любого. Также, согласно популярной фанатской теории, именно через пытки в Минилюбе набирают людей во Внутреннюю партию — тех, кто окажется достаточно сильным с волевой точки зрения и вместо превращения в пустую оболочку проникнется идеями о том, что человек получает наслаждение, только творя зло, а потому начинает разделять взгляды Внутренней партии на сущность бытия.
- А вот Полиция Мыслей, которая отлавливает всех подозреваемых — лишь один из отделов Минилюба, поэтому это скорее тайная полиция.
Гримдарк — во все поля. Абсолютная безнадега и безысходность без единой надежды на лучшее.
Депрессивный страдалец и Маленький человек — Уинстон страдает от депрессии, потаенных комплексов и желаний, и общей неустроенности жизни.
Другое имя в адаптации — на тормозах, официальное английское название пишется не цифрами, а словами: «Nineteen Eighty-Four».
- И в чистом виде: в первой экранизации О’Брайен получил имя О’Коннор. Просто Смита играл актер по фамилии О’Брайен.
Землешария — зигзагом. Сверхдержавы три, но особых отличий между ними нет, так что фактически перед нами — единый мировой порядок. Существует также фанатская теория, что на самом деле Океания, Евразия и Остазия управляются одной и той же элитой, тайно или явно. Или две последних вовсе не существуют, а придуманы Миниправом.
Зло ради самого зла — по словам О'Брайена, смысл жизни Внутренней партии и Ангсоца:

«	«Нас не занимает чужое благо, нас занимает только власть. Ни богатство, ни роскошь, ни долгая жизнь, ни счастье — только власть, чистая власть. Власть — не средство; она — цель. Насилие ради насилия. Пытки ради пыток. Власть ради власти»	»
— Истинный девиз Внутренней партии

Империя зла — Океания, однозначно. Евразия и Остазия, судя по всему, принципиально не отличаются.
Искусственный язык — новояз. Причем как в самом романе (язык, специально разрабатываемый Партией для собственных целей), так и на мета-уровне: в тексте часто встречаются новоязовские слова и обороты, которые ИРЛ представляют собой авторские неологизмы Оруэлла, созданные по им же придуманным грамматическим правилам.
- Впрочем, сам этот язык — своеобразная клюква: Оруэлл при его создании ориентировался на нацистскую Германию и СССР с их любовью к составлению новых слов, вот только если для английского языка, несколько слов, составленные в одно, и впрямь нехарактерны, то вот в русском и немецком это — вполне обыденная вещь. Например, немецкое слово «Apfelsaft» (Яблочный сок) составлено из двух слов («Яблоко» и «Сок»), также как и русские «Воздухоплавание» и «Минобороны». Более того, многие не-индоевропейские языки являются агглютинативными, то есть в них по определению целые предложения могут составляться из корней и писаться в одно слово, и от этого никак не страдает ни выразительность, ни словарный запас. Поэтому при переводе на такие языки, как финский, венгерский или японский саму идею новояза передать было сложно — читатели из соответствующих стран не понимают, что в этом ужасного.
Красное зло — упоминаются красные флаги партии ангсоца.
Красно-коричневая сволочь — О’Брайен напрямую называет партию наследницей коммунистов и нацистов, доведшей их идеи до логического апофеоза. При этом национализм в Океании гражданский, а не этнический или расовый, то есть ближе к итальянскому фашизму, а не германскому нацизму. Членом Внутренней Партии спокойно может стать еврей, чернокожий или потомок коренного населения Америки, но вот жители Евразии и Остазии не считаются за людей в принципе, а тех, кто живет в нейтральной полосе, порабощают без задней мысли. По большому счёту, именно рабы из спорных территорий, а не пролы, занимают самое низкое положение в океанийской общественной иерархии, но Уинстон ни разу не встречает лично ни одного из них. С коммунизмом у ангсоца различий тоже хватает — например, по крайней мере у пролов вполне разрешена частная торговля.
Людоедский строй — ангсоц проходит по типажам «шигалёвщина» и «общественно вредная идеология». Олигархическое общество, в котором не более 2 % внутрипартийцев наслаждаются привилегиями на фоне нищих пролов и закошмаренных (и столь же нищих) внешнепартийцев. Что касается общественного вреда, то ангсоц разрушает семью и семейные ценности, поощряя доносительство супругов друг на друга и детей на родителей (а в перспективе стоит цель полностью уничтожить семью как явление, введя в обязательную практику искусственное оплодотворение), культивирует звериную ненависть к жителям других стран вплоть до того, что праздники немыслимы без расстрелов военнопленных, а над видео с расстрелом беженцев, в том числе маленьких детей, предлагается смеяться. Более того, О’Брайен говорит, что ангсоц и не скрывает того, что основан на ненависти и жажде власти, и что главная цель Партии — власть ради власти, насилие ради насилия и репрессии ради репрессий.
Мастер пыток — О’Брайен, и, судя по всему, другие работники Министерства Любви. Их физические и психологические пытки способны не только заставить человека признаться в том, что он совершал и не совершал, но и полностью переписать его личность.
Мыслепреступление — тропнеймер. Наказуемо в Океании абсолютно всё, что не одобряется Партией — даже мысли. Даже не так: все преступления в Океании — это лишь разновидности мыслепреступления.
Невозможное государство — к сожалению, выводя максимально мрачный гримдарк, Оруэлл несколько забыл про логику, в результате чего получилось так, что существование Океании крайне маловероятно на протяжении столь большого срока времени. То, что построенный там строй в принципе нежизнеспособен (производство всего постоянно падает, половина из 300-миллионного населения ходит босиком, а 2 % внутрипартийцев живут довольно скромненько по меркам довоенной роскоши, да и от репрессий отнюдь не защищены) — это ещё куда ни шло. Проблема скорее в другом — конечно, не стоит отрицать наличие в верхушке Океании значительного числа садистов и полных чудовищ, которые правят исключительно ради того, чтобы причинять всем боль и получать от этого удовольствие, но неужели таковыми являются поголовно все 6 миллионов? Неужели в партии нет обычных подхалимов, коррупционеров и карьеристов, которым власть нужна исключительно в прагматичном ключе, чтобы обеспечить себя и своих родных и близких (а таких в любом госаппарате всегда большинство), и которые в реальности давно бы уже отстранили этих фанатиков-мизантропов-маньяков от власти и отправили бы в места не столь отдалённые. Ну или же во Внутреннюю партию набирают исключительно тех, кто был предварительно доведён ими до состояния полного отчаяния путём пыток в «комнате 101» и добровольно согласился стать «господином» по де Саду. В любом случае, конец такого режима очевиден, ибо государства, построенные по лекалам буквально тоталитарной секты (а Внутренняя Партия — это именно такая секта, а не типичное политическое движение, даже тоталитарного толка), ничем хорошим не заканчивают — реальность в виде массовых восстаний и всеобщего краха от уничтожения всего производства своё дело рано или поздно сделает, сколько бы партийцы ни говорили про «бесконечную податливость людей». Впрочем, существует мнение, что цель Внутренней партии именно в этом и состоит — им плевать на материальный мир, и всё что им нужно, так это исключительно насилие ради насилия и власть ради власти, а если они или человечество закончатся, то так тому и быть. Что, впрочем троп не отменяет: в реальном мире людей, мыслящих по логике персонажей Маркиза де Сада, исчезающе мало.
Нелицо — тропнеймер, упоминается целый ряд персонажей, которые были репрессированы, а память о них стерта. Интересно, что роман предлагает и инверсию: героического товарища Огилви, заметку о котором сочинил Уинстон вместо статьи о ставшем нелицом партийце. Огилви никогда не существовал в реальности, но все уверены в обратном. Даже архивные бумаги есть!
Ненавистный персонаж — внутримировой пример с Эммануэлем Голдстейном, которого на «двухминутках ненависти» поносят даже те, кто не знает, кто это вообще такой.
Несчастливый конец — как и положено классической антиутопии. Маленький бунт Уинстона и Джулии окончился ничем, даже не поколебав всемогущество Партии. От них остались лишь оболочки, наполненные партийной пропагандой, а сами они, скорее всего, будут объявлены нелицами.
Нигилист-мизантроп — похоже, вся Внутренняя партия из таких состоит. Пресловутое: «Власть ради власти, насилие ради насилия» — смысл существования Ангсоца (и других здешних учений тоже), отрицающего сами понятия истины и свободы и строящегося на убеждении, что истина всегда за тем, кто сильнее, а остальные — даже не рабы, а нечто похуже.
Память о несбывшемся — источники, которые могут говорить о прошлом, постоянно изменяются, так что Океания всегда воевала с Евразией\Остазией, нелиц никогда не существовало, планы выполняются и перевыполняются, хотя на самом деле производство только падает.
Политическая полиция — Полиция Мыслей, которая преследует преступников и отправляет их в Министерство Любви.
Полное чудовище — О’Брайен и, по ходу, вся Внутренняя партия. Отбитые психопаты (в психиатрическом смысле) и законченные садисты, упивающиеся страданиями, пытками и бедствиями всех, кто стоит ниже их на социальной лестнице Океании. Причём, если судить по тому же О’Брайену, именно в этом и состоит смысл Ангсоца: нет ничего более приносящего удовольствие, чем процесс причинения окружающим боли и унижения. И внутрипартийцы наслаждаются не тем, что у них есть, а тем, что могут причинять другим мучения фактом наличия у себя тех же предметов роскоши, которые никому кроме них недоступны.
Популярные заблуждения — очень часто тотальная слежка Партии воспринимается буквально, как контроль за каждым жителем Океании. Однако это грубое обобщение, на корню отрицающее одну из ключевых идей антиутопии: контроль нужен лишь над «средней» частью общества — мыслящими и сравнительно обеспеченными (по меркам Океании, где половина населения босиком ходит) людьми, составляющими в ангсоце внешнюю партию. Над пролами же тотальной слежки не ведется по очевидной причине — от них ждать неподчинения бессмысленно. По Оруэллу, народные массы никогда не восстанут только потому, что угнетены — максимум, что от них можно ждать, это какой-нибудь стихийный локальный голодный бунт, который будет легко подавлен и ни к чему не приведет. Чтобы возникла реальная угроза «высшим», властной элите, «низших» должны возглавить «средние» — то есть зачинщиком какой-нибудь революции всегда будет кто-то из внешней партии. Пока за внешней партией следят, пролы не особо интересуют Полицию мыслей. «Пролы и животные свободны».
Потаскушка — Джулия именно такова. Уинстону она за это ещё больше нравится, потому что он привык, что все партийные женщины — фригидные «брёвна», которые относятся к сексу как к «долгу перед Партией».
Религия без веры в бога — официально в Океании никакой религии нет, и, судя по всему, вера в Бога или иные высшие силы является мыслепреступлением. Однако религиозный символизм занимает в идеологии ангсоца не последнее место: книгу Голдстейна называют «собранием ересей» (и сама официальная история Голдстейна отсылает не только к Троцкому, но и к Люциферу), О’Брайен называет членов Внутренней партии жрецами, наконец, сам Большой Брат выступает как богоподобная фигура — бессмертный, фактически бесплотный, вездесущий, всевидящий, любящий и карающий. Да и сама партия похожа не столько на реально существующие или существовавшие в прошлом политические партии (включая господствующие в странах с тоталитарной монопартийной системой, такие как НСДАП), сколько на культ, в истинное, эзотерическое (в религиоведческом смысле) учение которого посвящены только избранные, в нашем случае — члены Внутренней партии. Или, простыми словами — на секту.
Ряженые под Рейх — в экранизации 1984 года (которая считается наиболее точной, удачной и вообще культовой голливудской классикой) солдаты Океании и сотрудники Полиции мыслей носят характерные железные каски и черную форму, партийцы «зигуют» вскинутыми над головой скрещенными руками, кадры из пропагандистских фильмов как будто взяты у Лени Рифеншталь, и даже флаги партии ангсоца — не красные, а черные.
- При этом в книге нацистские элементы тоже присутствуют, хотя не так выпукло и заметно. В принципе, уже название идеологии «английский социализм» отсылает именно к национал-социализму.
Трёхсторонний конфликт — между тремя сверхдержавами.
Хронический предатель — судя по всему, такова внешняя политика Океании. В то время как Евразия и Остазия воюют постоянно, Океания объединяется то с Евразией против Остазии, то наоборот. Хотя, разумеется, на самом деле Океания всегда воевала с ~~Евразией~~ Остазией.

Влияние и отсылки

Роман считается «антиутопией по умолчанию» и на протяжении вот уже семидесяти лет остается настольной книгой любых нонконформистов, диссидентов и борцов с системой (тоже любой). Во многих странах входит в школьную программу по литературе, как минимум для внеклассного чтения. Книга переведена на десятки языков, многие эксперты называют ее одним из самых повлиявших на массовое сознание произведений ХХ века. Многие оруэлловские неологизмы ушли в народ и зажили своей жизнью (см. раздел про мемы). Было бы странно, если бы в массовой культуре не появилось множество отсылок на «1984».

Знаменитая реклама Apple Macintosh, вышедшего в 1984 году, использует стилистику романа. Её главный слоган — «1984 год не будет таким, как „1984“», подразумевается, что благодаря этому компьютеру.
В романе «Благие знамения» Т. Пратчетта и Нила Геймана последний абзац начинается словами «Если хотите представить себе будущее, вообразите сапог…». Это прямое цитирование одной из самых известных фраз в романе: «Если хотите представить себе будущее, представьте сапог, топчущий лицо человека — вечно». Правда, заканчивается цитата совсем по-другому, что разворачивает ее смысл на 180 градусов.
Министерство Правды из Morrowind. Занимается, правда, совсем не переписыванием истории: это скорее тюрьма.
В Code Geass мир разделен между тремя сверхдержавами, Европейский Союз соответствует оруэлловской Евразии, Китайская — Остазии, Британская Империя — Океании.. Промывание мозгов также присустствует, равно как и переименование стран: Япония превратилась в «Зону 11», равно как Британия в романе — во «Взлетно-посадочную полосу № 1».
В модификации Kaiserredux на Hearts of Iron можно построить аналог Океании, приведя к власти в Британском Союзе максимистов во главе с возможно ставшим ИРЛ-прототипом Старшего Брата Освальдом Мосли. Сам Оруэлл (известный тут под именем Эрик Блэр) в игре является одним из его сподвижников и тоже изобретает новояз — просто на этот раз для вполне реального использования.
Несть числа отсылкам на роман в музыке, особенно традиционно нонконформистской (треш-метал, панк-рок, «остросоциальный» рэп). Встречаются прямые цитаты в песнях, отдельные заимствованные образы и целые песни по мотивам. Если начать перечислять их все, статья разрастется в несколько раз.