Жестокий рабовладелец
Перейти к навигации
Перейти к поиску
| « |
Ниггеры тут не ходят. Ниггеры бегают! |
» |
— Первое правило Кэндилэнда, «Джанго освобождённый»
| ||
|
(link) Кровавая барыня |
Рабство — это плохо. А если рабу ещё и не повезло попасть к плохому хозяину — то тогда вообще тушите свет. Страстный садизм или расчётливая равнодушная жестокость рабовладельца — это отнюдь не те качества, которые сделают и без того тяжёлую рабскую жизнь легче.
Жестокий рабовладелец — животинка весьма разнообразная. Он может быть вспыльчивым и злобным малым, выплескивающим на своих рабов любое собственное недовольство, которое не имеет возможности реализовать другим способом. Или же это бесчувственный делец, который не получает никакого наслаждения от созерцания мучений своих рабов, загибающихся на плантациях или в штольнях, но тут уж ничего личного — просто бизнес. А может так случиться, что рабовладельцем будет внешне дружелюбный и приятный в общении человек, показательно заботящийся о своих рабах. Ровно до тех пор, пока те не совершат какой-либо случайный проступок — посадят пятно на одежду рабовладельца, пересолят ему ужин, оставят царапину на автомашине. После этого сразу же следует жестокое наказание, в котором «добрый хозяин» будет самым деятельным образом руководить экзекуцией. Нет, ему это не доставляет никакого удовольствия и даже может быть неприятно — но как ещё прикажете вбивать ум в голову «живого имущества»? С этими рабами для их же блага нужно вести себя построже — это ведь наше бремя белого свободного человека.
Типаж встречается практически повсеместно в любых современных историях, так или иначе затрагивающих тему рабства. Крепостное право и подобные системы личной и практически не ограниченной зависимости одних людей от других (в фантастических сеттингах — и не только людей) также подходит, потому как на деле условия жизни русского крепостного крестьянина нередко отличались от раба из Виргинии разве что климатом (да и в Российской Империи многие честно называли крепостничество «рабством», см. хотя бы «Евгения Онегина»).
Противотроп — Добрый рабовладелец. Если такие отношения складываются между подчинённым и начальством — то это уже троп «Злой начальник».
Примеры
Мета-примеры
- В советской историографии, литературе и публицистике оценка крепостного права была практически исключительно негативной, встретить там типаж доброго помещика/рабовладельца практически до Перестройки даже в фантастических сеттингах было очень сложно. Это было предсказуемо вызвано как государственной идеологией, в рамках которой советская власть обеспечила рабоче-крестьянскому классу свободу (и помогала другим народам, тем же среднеазиатским, освободиться от буквального института рабовладения — характерной фразой из известного первого советского букваря для взрослых «Долой неграмотность: Букварь для взрослых» (1919) была именно «Мы не рабы, рабы не мы»), а помещичество воспринималось как класс бесполезных паразитов на труде рабочих, не дающее никакого «продукта» за вычетом социальной опоры царям (которых тем более уже нет), так и самим фактом происхождения подавляющего большинства населения Советского Союза от крепостных крестьян. Люди ещё прекрасно помнили семейные истории, каким лишениям подвергались их предки, да даже из литературы дворян Русской Империи для чтения другими же дворянами можно было увидеть ущербность этого института. Даже если к 1940-м об этом кто-то и начал забывать, фактическое рабство людей в немецкой оккупации в Великой Отечественной живо напомнило, так что ещё много десятилетий вперёд рабство воспринималось большинством как переход морального горизонта, а разговоры о противоположном тропе — неприемлемыми и практически немыслимыми.
- Причём среди раннесоветских произведений межвоенного времени встречается характерный извод тропа, когда при адаптации произведения сценаристы шли на вопиющий неканон, добавляя не существовавшую в оригинале либо не настолько утрированную линию противостояния «простой рабочий народ vs. помещики-колонизаторы/рабовладельцы» и линию удачного (или не очень) «крестьянского бунта». Примеры — «Капитанская дочка» (1928) с определением русским помещиком-«колонизатором» надела под свои земли прямо на существующем башкирском кладбище, «Остров сокровищ» (1937[1]) с поиском сокровищ Флинта ради снабжения ирландских повстанцев против англичан-колонизаторов. В чём-то это даже напоминало «повесточку» в США 80 лет спустя с выпячиванием «исторической вины народа-колонизатора перед покорёнными народами/расами». Примерно в районе 1937 года, когда в условиях осознания неизбежности будущей войны с немцами началась «реабилитация» героев Российской Империи (значительная часть которых была отнюдь не крестьянского класса), эти тенденции начали сходить на нет.
Фольклор
- Шутка про то, что рабам в древности давали еды и одежды ровно столько, сколько бы им хватило для того, чтобы они смогли продолжить работать. Ничего существенного в принципах формирования зарплаты с тех пор не изменилось.
- Выражение «Из бывших рабов получаются самые жестокие хозяева», которое кому только не приписывали.
Литература
- «Братья Карамазовы» Ф. М. Достоевского — рассказ Ивана Карамазова Алеше об одном помещике:
| « |
Был тогда в начале столетия один генерал, генерал со связями большими и богатейший помещик, но из таких (правда и тогда уже, кажется, очень немногих), которые, удаляясь на покой со службы, чуть-чуть не бывали уверены, что выслужили себе право на жизнь и смерть своих подданных. Такие тогда бывали. Ну вот живет генерал в своем поместьи в две тысячи душ, чванится, третирует мелких соседей как приживальщиков и шутов своих. Псарня с сотнями собак и чуть не сотня псарей, все в мундирах, все на конях. И вот дворовый мальчик, маленький мальчик, всего восьми лет, пустил как-то играя камнем и зашиб ногу любимой генеральской гончей. «Почему собака моя любимая охромела?» Докладывают ему, что вот дескать этот самый мальчик камнем в нее пустил и ногу ей зашиб. «А, это ты, — оглядел его генерал, — взять его!» Взяли его, взяли у матери, всю ночь просидел в кутузке, на утро чем свет выезжает генерал во всем параде на охоту, сел на коня, кругом его приживальщики, собаки, псари, ловчие, все на конях. Вокруг собрана дворня для назидания, а впереди всех мать виновного мальчика. Выводят мальчика из кутузки. Мрачный, холодный, туманный осенний день, знатный для охоты. Мальчика генерал велит раздеть, ребеночка раздевают всего донага, он дрожит, обезумел от страха, не смеет пикнуть… «Гони его!» командует генерал, «беги, беги!» кричат ему псари, мальчик бежит… «Ату его!» вопит генерал и бросает на него всю стаю борзых собак. Затравил в глазах матери, и псы растерзали ребенка в клочки! |
» |
- «Муму» И. С. Тургенева — кодификатор для русскоязычного читателя: самодурная безымянная барыня (списанная писателем с собственной матери Варвары Петровны Тургеневой, между прочим) дважды отнимает у работающего у неё дворником крепостного Герасима самое дорогое: сначала выдаёт нравящуюся ему прачку Татьяну за другого мужчину, а потом требует избавиться от его собачки Муму — причём последнее безропотно совершает сам Герасим. На самом деле, вопреки распространённому заблуждению, сама барыня вообще не требовала Муму убивать, всё ещё «круче». Сначала при попытке погладить собаку Герасима та оскалилась (даже не укусила)[2], отчего у барыни случилась истерика, она назвала собаку «злой», сказала, что разрешение на размещения в доме не давала, и потребовала каким-то образом удалить собаку с двора. А когда при попытке челяди продать без ведома Герасима собачку на Охотном ряду та вновь прибежала к нему и однажды залаяла так, что барыня услышала, у барыни случился очередной приступ истерики вместе с ипохондрией, начала даже причитать, что её все «убить хотят» — и дворецкий Гаврила (до этого уже придумавший план, как бы «отшить» влюблённого Герасима от Татьяны), чтобы её срочно успокоить, заверил, что завтра же собачки в живых не будет — и именно он глухонемому Герасиму просьбу барыни «избавиться от Муму» передал в форме «утопить», а Герасим согласился. Иными словами, чтобы выслужиться перед неумной старой барыней, один раб сначала лишил другого самого дорогого, а потом потребовал избавиться от другого самого дорогого. «Среда заела» как есть.
- Один из вариантов трактовки, казалось бы, нелогичного поведения Герасима, который сразу после убийства Муму бежал, хотя теоретически ничто не мешало сделать это с ней: та самая «среда заела», ослушаться которой Герасим не смел, и избавившись от всего дорогого, он стал внутренне свободным.
- «Нью-Йорк» Эдварда Резерфорда — Квош, домашний раб семьи ван Дейков (и фактически младший член семьи — его даже пороли всего один раз и вместе с его другом, сыном хозяев, за то, что два юных оболтуса, разыгравшись, разбили оконное стекло — очень дорогое в голландской колонии Новый Амстердам), испытал на себе все «прелести» рабовладения, когда после смерти хозяина Госпожа (жена главы семейства) продала «строптивого ниггера» на плантации. Хотя Катерина ван Дейк, дочь старой хозяйки, и смогла быстро найти и выкупить своего старого друга (подросток Квош любил её как младшую сестру и не фигурально носил на руках или таскал на спине, пока Катерина была ребёнком) — но он успел хлебнуть и работы на износ, и плетей, после которых не каждый чернокожий раб выживает. И да: хоть сам Квош на старости лет сумел хитростью добиться от нового хозяина (Катерина, не в силах спорить с матерью, вынуждена была продать его английскому губернатору, при котором Новый Амстердам стал Нью-Йорком) «вольной» для себя и для внучки — но его сын Гудзон где-то сгинул (его судьба раскрывается только в следующих главах), а его родители (Квош — потомственный раб в первом поколении, его родители были захвачены в Африке и проданы работорговцам) так и сгинули где-то на французских плантациях, и что с ними сталось — он так никогда в жизни и не узнал.
- И да: когда ещё молодой Квош обращается к пастору колонии за крещением, тот ему отказывает — по вере населявших Новый Амстердам голландских протестантов, нельзя держать единоверцев в рабстве, и пастор легко раскрывает уловку мечтающего о свободе раба. Но, на секунду: по их же вере некрещёный попадает в ад. То есть пастор, исходя из его же убеждений, обрёк обратившегося к нему человека на участь хуже смерти лишь потому, что не хотел портить отношения с семьёй ван Дейков и лишать их «двуногой собственности»!
- «Пошехонская старина. Житие Никанора Затрапезного, пошехонского дворянина» Михаила Салтыкова-Щедрина — тетка рассказчика Анфиса Порфирьевна, применяющая к своим крепостным разнообразные пытки и истязания. «Её не любили и называли варваркой. Говорили, что она защипала до смерти данную ей в услужение девчонку».
- «Рассказы о Суворове и русских солдатах» Сергея Петровича Алексеева — глава «Кому как у господ живется»: крепостные разных господ делятся между собой тем, какие друг у друга хозяева. Скажем так — барин, который «парней и девчат обженил без разбору» и продал мальца, который его дразнил, оказался среди них самым человечным…
- «Трилогия Бартимеуса» Дж. Страуда — магические хозяева местных энергетических созданий под названием «демоны». Как правило, на протяжении пяти тысячелетий демонов нещадно эксплуатировали, заставляя строить здания и целые города, работать телохранителями против других волшебников, наёмными убийцами… В случае непослушания большинство магов использовали весь арсенал средств для наказания. После гибели волшебника (или отзыва существа) демоны отправляются в Иное Место — измерение, выглядящее приблизительно как океан из их тел, где они вечно плавают себе в удовольствие — но любой нашедший имя демона в хрониках вновь может вызвать его к себе. Вдобавок нахождение в нашем мире само по себе причиняет демонам боль, усиливающуюся тем больше, чем дольше это пребывание длится (не убивает, но может превратить в участь хуже смерти). Неудивительно, что подавляющее большинство демонов своих хозяев ненавидят, при любой возможности стараются саботировать их приказы или убить (покуда это позволяет брешь в магии волшебников), а в конце третьей книги даже поднимается восстание, едва не ставшее причиной порабощения уже человечества. Редкие не слишком озлобившиеся на людей существа типа заглавного Бартимеуса вполне согласны простить людей — лишь бы их перестали вызывать.
- «Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу — Саймон Легри, кодификатор уже для англоязычного читателя. Буквально собрание всех самых негативных рабовладельческих черт личности, обожающий пытать и убивать своих рабов.
- Здесь же — безымянные владельцы девочки Топси, которые её «били лопатой, кочергой и каминными щипцами».
- «Хроники Нарнии» Клайва Льюиса — в книге «Конь и его мальчик», когда Шасту собирались продавать тархану Анрадину, то конь тархана внезапно заговорил и красноречиво описал своего владельца: «Ты хочешь знать, каков мой хозяин Анрадин? Он жесток. Со мной — не очень, кони дороги, а тебе, человеку, лучше умереть сегодня, чем быть рабом в его доме завтра.» Так что Шаста, не долго думая, решил убежать вместе с конём Игого.
Кино
- «Джанго освобождённый» — миссисипский плантатор Кэлвин Кэнди. В полном соответствии со своей фамилией, слащав до невозможности. Что не мешает ему с улыбкой на лице отдавать абсолютно бесчеловечные приказы по отношению к своим рабам. Его чернокожий дворецкий Стивен как бы не хуже — он по сути является серым кардиналом Кэндиленда (так называет своё поместье Кэнди), лютуя по отношению к рабам так, как и не снилось белым.
- «Индиана Джонс и Храм Судьбы» — жрецы храма Панкот вовсю используют детский труд для работы на подземных рудниках, не жалея избивать падающих от истощения, а взрослых же опаивают зельем
- «Капитанская дочка» (немой фильм, 1928) — для иллюстрации тропа сценарист значительно исказил авторское видение персонажей Пушкиным. Землю для своих крестьян Петруша Гринёв (здесь типаж а-ля типичный колонизатор Нового Света) отправился «искать» под Оренбургом землю, и землю для будущей обработки себе выбирает прямо там, где уже находится кладбище местных мусульман. Комендант Белогорской крепости Миронов показан жестоким эксплуататором крестьян, за что по изначальному сценарию планировалось изображение его повешения башкирами (в финальную версию по настоянию цензоров всё-таки не вошло — там затоптали конями при штурме). Швабрин здесь из кающихся за свой статус дворян, поэтому на сторону бунтующих он переходит из идейных соображений, а не трусости за шкуру, как в оригинале.
Телесериалы
- «Американская история ужасов: Шабаш» — ведьмы откопали и воскресили Дельфину Ла Лори, имеющую в США репутацию как у нас Салтычиха (см. ниже). Поскольку воскресили в наши дни то, что она творила с рабами, осталось за кадром.
- «Фоллаут» — Гуль, взяв Люси в плен, по сути сделал еë своей бесправной рабыней: он использовал девушку как приманку, чтобы выманить заглота; морил еë голодом и жаждой, заставив пить из радиоактивной лужи; вынудил помочь разделать на мясо его знакомого гуля, которого застрелил как собаку; а под конец продал девушку за лекарство торговцам органов как скот.
Аниме, манга, ранобэ и манхва
- Boroboro no Elf-san wo Shiawaseni suru Kusuriuri-san — прошлый владелец эльфийки Лайзуры. Пытками, избиениями, изнасилованиями и наркотиками (что раскрывается в приквеле Elfs Past) довел ее до состояния умирающей от некроза конечностей и яда куклы, которая даже не может пошевелиться, и продал на мясо торговцу, откуда ее в завязке выкупил ГГ Аллен.
- Kakegurui — в элитной школе, где балом правят азартные игры, проигравшийся попадает в рабство, становясь «питомцем» проигравшего. Физического и сексуального насилия не допускается, но психологического через край.
- В завязке ГГ Рёта Судзуи попал в рабство Мэри Саотомэ, которая использовала его как скамейку и вынуждала подыгрывать.
- Kakegurui Twin — Сатико Дзюраку зигзагом к Микуре Садо. Сатико нарочно позволяла Микуре, ранее отъявленной садистке, пытаться отыграться раз за разом, пока та не сломалась и не превратилась в мазохистку, раболепствующую перед ней.
- «Восхождение героя щита» — первый хозяин Рафталии был большой любитель пытать рабынь ради удовольствия. В итоге девчушка потеряла волю к жизни, заболела и была перепродана за гроши главному герою — но вот с ним ей уже повезло.
Настольные игры
- Dungeons & Dragons — практически аксиома для почти всех злых рас в сеттинге:
- Дроу даже друг друга не жалеют, в лучших традициях социал-дарвинизма — а рабы, обычно набранные ими в набегах на поселения других рас, у них живут в таких скотских условиях и подвергаются такому запредельному садизму со стороны своих хозяев, что быстро заканчиваются, вынуждая тёмных эльфов отправляться за новыми рабами в набеги вновь и вновь.
- Гоблиноиды в этом смысле ничем не уступают дроу: если какой-нибудь хобгоблин ещë способен относиться к рабам просто как к ресурсу и даже может обеспечивать более-менее сносные условия ценным специалистам, то вот рядовые гоблины берут рабов исключительно только ради того, чтобы подвергать их пыткам и унижениям.
- Иллитиды банально промывают мозги своим пленникам до зеркальной белизны, безжалостно используя их как пушечное мясо, бесправную рабсилу и корм для своих личинок.
- Warhammer 40,000 — темные эльдар просто обязаны быть такими, ведь они используют энергию страданий своих рабов для подпитки сил и продления своих жизней, так что верх гуманного обращения с рабами для них — даровать после истощения быструю смерть.
Видеоигры
- Endless Legend — для магов Ардента изощрённые кровавые пытки рабов — это в буквальном смысле источник их магии.
- Kenshi — поскольку действие происходит в дважды постапокалиптическом мире-помойке, где даже свободным жить не слишком сахарно, насилие над рабами тут в порядке вещей: их гоняют на рудники и фермерские поля от рассвета до заката, держа шкалу сытости на грани истощения и рассаживая для сна по клеткам, а за малейшее неподчинение жёстко избивают. Причём если Свободные Города работают в прагматичном ключе, то Святая Нация по лору таким образом перековывает еретиков, а представителей рас-нелюдей целенаправленно уничтожает адским трудом, чтобы те в следующей жизни переродились нормальными людьми.
- RimWorld — если колония вообще использует рабский труд, то троп получается сам собой: дело в том, что рабов надо подавлять, чтобы не восстали (у них есть специальный счётчик до восстания, как у обычных пленников до бегства), не пускать на открытое пространство, чтобы не разбежались, а то и запугивать (например, расставлять колья с черепами в пределах видимости). Но надо заметить, что свободные колонисты работают эффективнее.
- The Elder Scrolls III: Morrowind — так местные жители провинции Морровинда, тёмные эльфы-данмеры, обращаются с зверолюдами кошколюдьми-каджитами и ящеролюдьми-аргонианами. Например, в задании «Беглый раб» в Молаг-Амуре можно найти Риа-Джа, сбежавшего по пути к невольничьему рынку, и помочь ему уйти от охотников на рабов к аргонианской миссии. Что характерно, когда данмерская цивилизация из-за извержения вулкана Красной Горы и предшествующего вторжения даэдра вскоре серьёзно ослабела, на их земли из соседней провинции Чернотопья пришли местные жители аргониане и в значительной степени просто вырезали народ своих бывших рабовладельцев и аннексировали часть их провинции.
- На карте из The Elder Scrolls: Legend «Dres Tormentor» изображена данмерка из дома Дрес, замахнувшаяся хлыстом над аргонианином-рабом. На карте «Dres Guard» — данмер из дома Дрес, сторож возделывающих землю аргониан. А на карте «Dres Renegadе», напротив, другой представитель этого дома помогает бежать аргонианину из рабства.
Реальная жизнь
- Дарья Николаевна Салтыкова (1730—1801), более известная как «Салтычиха». Самый известный пример типажа в отечественной истории. Богатая помещица прославилась как изощрённая садистка и серийная убийца по отношению к своим крепостным, уморив 38 человек, в основном молодых девиц (причём высказывались подозрения, что цифра погибших на самом деле была куда как больше, но суд просто побоялся еë озвучивать, чтобы не вызвать волну народного гнева и тот самый «русский бунт»). И ей долгое время всë сходило с рук благодаря дальнему родству с правящей династией Романовых — пока на трон не взошла Екатерина II: новой императрице кровь из носу нужно было устроить показательную порку одного из дворян под благовидным предлогом, чтобы укрепить своë достаточно шаткое положение на троне Российской империи и припугнуть аристократию явно читаемым посылом «так будет с каждым, кто пойдёт против меня». Но даже так максимум, на что хватило авторитета императрицы всероссийской — это приговорить Салтычиху на пожизненное заключение в монастырской тюрьме, хотя она вполне заслуживала смертную казнь по законам того времени (даже по отношению к дворянам). Кровь не водица…
- Лев Дмитриевич Измайлов (1764—1834) был никак не менее жестоким садистом, чем Салтычиха, но вдобавок ещë и был педофилом, держащим настоящий гарем из крепостных девушек, многие из которых были несовершеннолетними. Не понёс никакого значимого наказания за свои деяния, несмотря на то, что его образ жизни был хорошо известен окружающим — всё благодаря богатству и обширным связям помещика.
Примечания
- ↑ Там Трелони не физически жестокий к, условно, своим слугам, но безнравственный помещик и ростовщик, «закрепощающий» людей через выдачу им аренду и, разумеется, при первой возможности предающий хороших героев
- ↑ Общеизвестно, что незнакомых собак, особенно без разрешения хозяина, гладить категорически не следует: многие откровенно не любят чужих прикосновений и воспринимают это как угрозу
 |
[ + ] Свобода и неволя
|
||
|---|---|---|---|
|
|||
| Внешние ссылки | |||
|---|---|---|---|
| |||