Чернуха

«	Отец его был алкоголик и кончил жизнь самоубийством незадолго до его рождения; мать была проституткой, вечно пьяная, и умерла от белой горячки, младшая сестра утопилась, старшая бросилась под поезд, брат бросился с вышеградского железнодорожного моста. Дедушка убил свою жену, облил себя керосином и сгорел; другая бабушка шаталась с цыганами и отравилась в тюрьме спичками; двоюродный брат несколько раз судился за поджог и в Картоузах перерезал себе куском стекла сонную артерию; двоюродная сестра с отцовской стороны бросилась в Вене с шестого этажа.	»
— Я. Гашек, «Похождения бравого солдата Швейка»)

Загрузить видео YouTube YouTube might collect personal data. Политика конфиденциальности ПродолжитьDismiss (link) Симпсоны в чернушном антураже

Пасторальная ванильная деревенька, где все соседи являются максимально дружелюбными людьми, царит мир и покой, и даже комары тут ленятся кусать — настолько здесь всë благостно. Неплохое окружение для того, чтобы поместить в неë главного героя, верно? Это же просто сказка — начинать отсюда свой путь приключений!

А хреном по носу не хочешь, дружочек?

Заблёванный, загаженный и обоссанный обшарпанный подъезд многоэтажки, где в углу спит вонючий и заросший бомжара. В грязной квартире-притоне, забитой мусорными пакетами, тебя ждёт бухая мать-алкоголичка, которую в невменяемом состоянии уже разложили на столе еë очередные хахали, дабы отыметь вчетвером — возможно, кто-то из них и является твоим папашкой, кто знает? За стеной слышно дикий визг соседа справа — этот лошара занял деньги у братков, и теперь те вовсю пытают его паяльником, требуя вернуть всë с процентами. Ментов звать бессмысленно — те давно кормятся с рук бандитов и охотно закрывают глаза на их «шалости». Да и самому тебе наплевать на судьбу этого недоумка — ведь ты не герой без страха и упрёка, а зачуханный подросток-«торчок» из неблагополучной семьи, который готов на любую мерзость ради новой «дозы», чтобы «мазнуться» и хотя бы на время сбежать из этой тошнотворной безысходности…

Чернуха — это максимально приближенный к реальности сеттинг, где упор делается на окружаюшую нас жизненную грязь, как духовную, так и буквальную, но только возведённую в крайнюю степень.

Здесь по определению нет ничего светлого и чистого, а ежели каким-либо чудом такое и появится, то в самом скорейшем времени будет обгажено с особым цинизмом, не выдержав контакта со свинцовой мерзостью жизни точно так же, как нежные крылышки прекрасной бабочки не переносят прикосновений грубых человеческих пальцев.

Чернуху ни в коем случае не стоит путать со схожим по стилистике нуаром: здесь тоже хватает человеческой мерзости, но всë это киношно-литературная, эстетизированная «грязь», которой противостоит главный герой — нуарный детектив или благородный мафиози. А «грязь» чернухи — совершенно обыденная и показанная без малейшего приукрашивания, которая прибегает к избыточному натурализму как методу для выражения резко негативных обыденно-бытовых явлений. И главный герой «чернухи» — не деятельный герой, противостоящий порокам общества, а зачастую простой обыватель, который в этом дерьме влачит своë жалкое существование.

Тошнотворчество — частый приём, который используется в чернухе.

Если чернуху применяют к средневековому сеттингу, а не к современности — перед нами Навозные века. Чернуха в условиях войны — то это уже ужасы войны.

Примеры

Фольклор

• Анекдоты про тяжелое детство, с его многочисленными атрибутами — от деревянных игрушек (прибитых к потолку), до родственников-педофилов.

Литература

«	Карточка. Детские лица. За руки держимся дружно. Этот — спьяну разбился. Этот спился, ненужный — Как тут было не спиться. Этот мотает третий. Та — от инфаркта в тридцать. Та залезала в петлю, Но не судьба — от гриппа, Дома лечила водкой. Этот, который хиппи, Спящий сгорел — проводка. Этот служил, и что там Толком никто не знает, Но, говорят, полроты Били ногами — стаей. Эта от передоза. Эту нашли в канаве В ясной и пошлой позе. Маньяка потом поймали. Этих двоих — в ментовке. Этого сбила «бэха». Эту ножом свекровка. Этот в троллейбус въехал. Эта с моста упала, Эта легла на рельсы. Сколько нас там осталось? Как негритят — десять.	»
— Лилит Мазикина, «Выпуск 1993»

• Мета-пример: стереотип о том, что вся русская литература, и шире, русская культура — это исключительно про чернуху и безнадёгу, после ознакомления с которой человек больше не захочет существовать в этом ужасном мире. На самом деле к реальности это имеет весьма немного отношения, но по крайней мере в литературе этот стереотип возник не на пустом месте:
  • Сборник повестей «730 дней в сапогах» В. Примоста — автор в таком ключе показывает нашу родную и доблестную армию. В наличие: дедовщина, землячества, избиения, мужеложество, вымогательства, унижения и многое, многое другое. Причем всё показано не просто натуралистично, а иногда буквально тошнотворно — например, герой одной из частей ест кал желтушного больного, чтобы его не повезли обратно в роту, в подробностях показан процесс изнасилования, рассказывается, как убивают беременную девушку, и тому подобное.
  • «Два конца» В. В. Вересаева — о судьбе простого заводского рабочего и его жены в РИ конца XIX-го века, так что чернухи тут навалом. Особенно мрачно изображено положение женщины, работающей на заводе: Александра Михайловна, вынужденная пойти туда после смерти своего мужа Андрея Ивановича, вскоре осознаёт, что даже проституткам живётся лучше: работниц тут презирают не меньше и вовсю сексуально эксплуатируют (всякое мелкое заводское начальство, а то и просто рабочие), но при этом им ещё надо отработать смену, а платят за это сущие гроши.
  • «Дог-бой» Евы Хорнунг — не только чернуха, но ещё и сознательная абсурдная самоклюква: в Москве 2010-х годов целые районы заброшены, в метро вместо людей ездят бродячие собаки, у каждой станции метро навалены огромные мусорные свалки, в итальянских ресторанах все поварихи находятся в самом натуральном рабстве, а на главного героя, четырёхлетнего Ромочку, который бродит по улицам в сопровождении одной лишь бродячей собаки, всем наплевать (если не сказать грубее). Сам Ромочка питается дохлыми птицами и уличными котами, причём жрёт их сырыми.
  • «Ёлтышевы» Романа Сенчина — автор настолько густо обмазал всё повествование дерьмом, что здесь буквально нет ни одного персонажа, вызывающего сочувствия, так как все они в этом навозе живут и воспринимают как должное: глава заглавного семейства — коррумпированный ментяра, который обирает «постояльцев» вытрезвителя и издевается над ними, его супруга — серая забитая мышь, старший сын — придурковатый мямля, младший — самый настоящий гопник-отморозок. Односельчане Ёлтышевых тоже представляют собой тот ещё паноптикум человеческой мерзости — пьянь, шлюхи, мелкие воришки и мошенники (в лучшем случае — постсоветские опустившиеся интеллигенты, постоянно ноющие по любому поводу).
  • «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина — педаль в асфальт: повесть о жизни обычного города Глупова и история его градоначальников один гротескнее другого представляет собой попытку осмысления всей истории Русского государства, в которой, как оказывается, нет ни-че-го хорошего и светлого, а сами глуповцы как бы не хуже, чем управляющие ими начальники. Финалом же всего этого служит построение очередным градоначальником весьма жуткой антиутопии, концом которой служит некое «оно», после явления которого история Глупова замирает навсегда. Что это — намёк на то, что лучше будет просто уничтожить всё и вся, чем пытаться что-то исправить, и что спасение возможно лишь через уничтожение?
  • «Мёртвые души» Н. В. Гоголя — о гротескных реалиях провинциальной помещичьей России времён Николая I, которая, по факту, является самым настоящим адом, а обитатели которой больше походят на ожившие карикатуры человеческих пороков, чем на людей.
  • «Вечер накануне Ивана Купала» того же Н. В. Гоголя — описание разорённого украинского хутора, в котором происходит действие повести, навевает такое уныние («Избёнок десять, не обмазанных, не укрытых… Это ж еще богачи так жили; а посмотрели бы на нашу братью, на голь: вырытая в земле яма — вот вам и хата!»), что сразу понимаешь, почему именно здесь дьявол Басаврюк выискивал жертв, готовых ради богатства перейти моральный горизонт событий.
  • «Кому на Руси жить хорошо» Н. А. Некрасова — о тщетных поисках в России второй половины XIX-го века счастливого человека, что показывается через ряд историй, описывающих максимально непростую жизнь крестьян Российской империи, где чернухи хватало с избытком даже в реальности.
• Луи-Фердинанд Селин — врач по профессии и ветеран Первой Мировой войны, кодификатор и во многом основоположник западной чернухи (Уильям Берроуз и Чарльз Буковски прямо говорили, что на их творчество повлиял именно Луи-Фердинанд Селин). Самый известный роман Селина «Путешествие на край ночи» (1932), во многом автобиографический, сильно отличался от книг других авторов «потерянного поколения» уровнем безнадёжности: ни малейшего светлого пятна, рассказчик — моральный урод и прямо говорит об этом, «мрак, грязь, страх и ничего человеческого» (с). Также в своё время роман поразил читающую публику обилием матерщины и жаргонизмов, причём в тексте от автора, чего принципиально не было в романах авторов-натуралистов XIX века вроде Эмиля Золя — те, описывая «грязную» сторону жизни, всё же придерживались литературного языка (а надо понимать, что французский литературный язык довольно сильно отличается от разговорного, и Селину пришлось проделать работу посерьёзнее, чем просто написать слово «жопа» печатными буквами).
• Михаил Елизаров постоянно обращается к тропу. Чистой чернухой является его первый сборник «Ногти», куда входят такие рассказы, как «Белая» про маньяка-«сталкера» Панкратова и титульные «Ногти» про урода-горбуна Александра Глостера, который, будучи в целом не самым плохим парнем, между делом изнасиловал беспомощную девочку (при этом искренне не понимал, что делает что-то плохое — дурак, что с него взять).
• Трилогия «Наука побеждать» Никоса Зерваса — разного рода мерзостей в цикле хватает и не будет преувеличением сказать, что они автором откровенно смакуются, но собственно чернуха попёрла в сюжетной арке про деревню Дешовки. Подполковник Телегин приехал в эту деревню, чтобы просить прощение у искалеченного им солдата (которому Телегин сломал позвоночник за то что тот принёс намокшие сигареты). И уж в Дешовках всё «как надо»: солдат-инвалид (к тому же полный дурак), его мать-алкашка, полуразрушенная деревня с алкашами, где Телегина в первую же ночь пытались ограбить, чеченцы-работорговцы (коих автор прямо зовёт теневыми хозяевами русских деревень) крышующие детскую проституцию… Показательна история малолетней проституки Вики: Телегин спас её от мента-насильника, после она просит у него денег на аборт (Телегин отказывает), а на следующий день Вику нашли в лесополосе с пробитой головой. А ещё эта деревня вроде как проклята: якобы её жители откупились от Батыя собольими шкурками (за что деревню и прозвали Дешовки), и с тех пор там живут одни пьяницы, воры и лентяи.

Музыка

• Творчество Егора Летова и, в особенности, ранние альбомы «Гражданской Обороны» — начиная с обложек, вроде таковой у «Оптимизма» и заканчивая бесчисленными песнями на тему наркомании («Система»), борьбы с силовиками («Мы — лёд») и других.
• «Иван ПамфиLove», «Море воды» — про славный город Владивосток в лихие девяностые, где в основном всё население моряки, рыбаки и бандюки, а от красивых девчонок можно получить СПИД, и только море омывать будет город, где прожил так мало лет.

«	А на лестничной площадке курят «химку» пацаны, Понакурятся и «гонят» и мешают видеть сны. Их отцы пьют дома водку и ругают матом жён. И только м - о - р - е воды. И только м - о - р - е воды. И только м - о - р - е, Омывает этот город со всех его трех сторон.	»

• «Наутилус Помпилиус», «Взгляд с экрана» — концентрированная чернуха: тут тебя и антиреклама спиртного, и адский папаша, любящий свою несовершеннолетнюю дочку уж слишком сильно, и описание «радостей» жизни в криминализированном районе.

«	Она читала мир как роман, А он оказался повестью. Соседи по подъезду — Парни с прыщавой совестью. Прогулка в парке без дога, Может стать тебе слишком дорого. Мать учит наизусть телефон морга, Когда еë нет дома слишком долго. Отец, приходя, не находит дверей И плюёт в приготовленный ужин. Она — старше чем мать, Он должен стать еë мужем. Первый опыт борьбы против потных рук Приходит всегда слишком рано. Любовь — это только лицо на стене, Любовь — это взгляд с экрана. Ален Делон говорит по французски, Ален Делон говорит по французски. Ален Делон, Ален Делон не пьёт одеколон. Ален Делон, Ален Делон пьёт двойной бурбон. Ален Делон говорит по французски.	»

• Сектор Газа, «Бомж», «Гуляй, мужик» и немало других трагикомичных песен на тему поиска поводов для радости вокруг чернухи девяностых. Особенно ярко прослеживается в «Бомже», где Хой в начале песни признается, что даже цены в тексте не может адекватно передать — настолько быстро они растут.
• The Offspring, The Kids Aren’t Alright — несмотря на позитивное звучание калифорнийского панка, лирика песни описывает, как разрушились мечты у жителей маленького района — кто-то бросил учебу и стал нянчиться в нищете с детьми, кто-то «сторчался», а один парень даже наложил на себя руки.

Театр

• «На дне» Максима Горького — пожалуй, одно из самых «чернушных» произведений школьной классики, повествующее о быте ночлежки для нищих России на рубеже эпох.

Живопись

«Утопленница» Перова

• Часто встречается в творчестве художника-передвижника Василия Перова. Из самых «чернушных» работ можно выделить «Тройку», «Сельский крестный ход на Пасхе», «Проводы покойника» и, особенно, «Утопленница» (см. на картинке).
  • Вообще, стоит отметить, что чернушность в том или ином виде была характерна для творчества всех художников-передвижников: они придерживались такого направления в искусстве, как критический реализм, веря в то, что только открывая зрителю суровую и жестокую правду жизни, можно зацепить какие-то важные струны в его душе, заставить его измениться и изменить эту самую неприглядную жизнь.
• Из отечественных современных художников особо стоит выделить Василия Шульженко, работающего в жанре «гротескного реализма»: многие его работы изображают неприглядные картины постсоветской жизни вроде пьянок в таком выпуклом и неприглядном виде, что это пронимает до самых печёнок даже самых стойких.
• Творчество Васи Ложкина. На тормозах — здесь чернуха карикатурная и нарочито гротескная, поэтому не вызывает ощущения отторжения и безысходности.

Кино

• Кодификатор отечественной чернухи — так называемое «перестроечное кино», массово выходившее в конце 1980-х и начале 1990-х, и разоблачавшее всю неприглядную изнанку советской действительности, в которой, как оказалось, имеют место и повальное пьянство, и изнасилования, и наркомания с токсикоманией, и в целом бедность и безысходность жизни большинства населения в «стласном-узасном совке». Правда после того, какая реальность пришла ему на смену, многие стали относится к перестроечному кино с критикой, тем более, что качество его в большинстве своём было весьма невысоким.
• Другим кодификатором российской чернухи в кино принято считать творчество Алексея Балабанова, который вошёл в фольклор и кинокультуру за свои фильмы о непроглядной советской и постсоветской безнадёге.
  • «Про уродов и людей» — фильм в сеттинге начала XX века. Иоган и Виктор Иваныч, бандиты, которые занимаются съёмками порнографии с элементами садо-мазо, проявляют особый интерес к сиамским близнецам Коле и Толе, усыновлённым доктором Андреем Стасовым. Убив доктора, они забирают «уродов» с собой и снимают их в обнажённом виде. Однажды, пустив в ход выпавший у Иогана пистолет, близнецы убивают Виктора Иваныча и освобождаются. Теперь они выступают с песнями в театре, но для зрителей они всё равно не более чем «поющие уроды». А Толя, успевший пристраститься к «подаркам» Виктора Иваныча, превращается в хронического алкоголика, и, судя по всему, спивается до смерти — прямо перед очередным выступлением он падает на пол с остекленевшими глазами. Стало быть, Коле теперь тоже конец…
  • «Река» — незавершённый по причине гибели исполнительницы главной роли Туйары Свинобоевой фильм о колонии прокажённых в Якутии времён XIX века (в основу сценария легла рукопись «Предел скорби» Вацлава Серошевского). Со слов оператора Сергея Астахова, после фильма, каким его задумывал Балабанов, «можно было бы повеситься», но и получившаяся 50-минутная короткометражка оставляет довольно гнетущее впечатление. Чего стоит только финальный кадр, где течение реки уносит лодку с младенцем прямиком в Северный Ледовитый океан.
  • «Груз 200» — чернушная даже для чернушного режиссера лента о реалиях позднего СССР образца 1984 года — вокруг сверкают искры Перестройки, играет позитивная советская музыка и профессора-диаматчики пытаются найти себе место в стране проигравшего коммунизма, а само советское государство пытается справиться с бесконечным потоком того самого груза из Афганистана, пока в одном вымышленном маленьком городе извращенец-оборотень в погонах Журов устраивает целую показательную пытку с изнасилованиями с невинной юной девушкой. Как заявлял на «Закрытом показе» сам режиссер, фильм является компиляцией из самых мрачных свидетельств и слухов, которые он узнавал от своих знакомых и/или лично во время службы.
  • «Морфий» — вольная экранизация рассказов Булгакова «Морфий» и «Записки юного врача». Сельский доктор Михаил Поляков, пристрастившийся к морфию, постепенно превращается из доброго доктора, спасающего жизни людей, в законченного морфиниста. Постепенно Поляков начинает творить всё более и более омерзительные вещи, чтобы заполучить желанное зелье.
  • «Кочегар» — фильм про ветерана-якута, который работает в котельной и время от времени сжигает в топке трупы, которые ему привозят бывшие сослуживцы, а ныне — киллеры («друзья», естественно, уверяют, что убивают только плохих людей). Однажды он обнаруживает, что из мешка для трупа выпали красные туфли, которые он до этого подарил дочери, и осознаёт, что собственными руками сжёг её труп.
• «Беспредел» — постсоветская чернуха в тюремном антураже, с «петушением» и прочими предельно скотскими порядочками блатной публики.
• «Зеленый слоник» — чернухи навалом, особенно в меметичной сцене, где Поехавший приносит Братишке поесть «сладкого хлеба» (свои экскременты на тарелочке).
  • То же самое можно сказать и про другие кинокартины Светланы Басковой. Хотя она всё же не чистый апологет чернухи, и изрядно её разбавляет фирменным мозговыносящим сюрреализмом.
• «Левиафан» — ярчайший образчик чернухи в отечественном кинематографе: одуревщий от вседозволенности провинциальный коррумпированный мэр Вадим Шелевят хочет изъять всë имущество простого работяги Николая Сергеева. Причём ему оно особо не нужно — для него важнее показать, что он тут власть, которая может творить всë что угодно с быдлом. Поддерживают его в этом начинании многочисленные дружки мэра из властных структур, один другого мерзопакостнее. И венчает эту зловонную кучу архиерей, который всячески одобряет от имени Бога омерзительные действия мэра. Впрочем, главный герой тут тоже не вызывает особого восторга — алкаш и домашний тиран, супруга которого, уставшая от бытовухи, изменяет ему с другом-адвокатом. Итог закономерен: несмотря на помощь того самого друга-адвоката, Николай в конце фильма по [ложному?] обвинению в убийстве своей жены попадает в тюрьму, а на месте его дома строят храм, где архиерей толкает лицемерную проповедь об истине и правде.
• «Реквием по мечте» (2001) — экранизация одноименного романа Хьюберта Селби. Неполная семейка забившей на все матери, её сына-наркомана, сбывшего из дому на дозу всё, кроме материнского телевизора, и его подруги с другом, также сидящих на веществах. По ходу фильма мать подсаживается на амфетамины для похудения, игнорируя нарастающие галлюцинации, сын с девушкой всё глубже садятся на наркотики. Из довольно сдержанно светло-оптимистичного фона цветовая и сюжетная гамма перетекают в полную чернуху без всяких прикрас, в которой сын полностью сторчался до ампутации руки из-за сгнивших заживо вен, его друган попал в тюрьму, а его девушка готова отдаться буквально любому уроду за дозу. Его мать таки влезла в любимое платье, но попала не в телешоу, а в психушку с лечением электрошоком нонстопом.
• «Сибирь. Монамур» — на тормозах: отвратительны здесь в первую очередь люди, а природа сибирской тайги прекрасна. На этом контрасте особенно ярко видны пороки человеческого общества — жены изменяют мужьям, солдаты и офицеры армии ездят в город за проститутками для своего начальства, беспринципные бандиты воруют иконы и избивают стариков, кавказцы сексуально эксплуатируют своих работниц. И всё это — в удушающей атмосфере полнейшей бедноты и покрывающей всё грязищи.

Телесериалы

• Мета — любой криминальный сериал на телеканале «НТВ» («Мент в законе», «Ментовские войны», «Бандитский Петербург» и так далее, тыщи их!), в которых чернуха буквально смакуется, что даже породило кучу шуток от зрителей в адрес «упырей»-НТВшников. Из исключений можно вспомнить разве что «Возвращение Мухтара», потому что там есть милый пёсик Мухтар (ну, ещë и потому, что это адаптация западноевропейского сериала «Комиссар Рекс», так что НТВ-«браткам» банально некуда было вставить сюда чернуху).

Аниме, манга, ранобе

• Cyberpunk: Edgerunners — что будет, если традиционную славянскую чернуху перенести в формат аниме? Получатся «Эджраннеры», так-то! Нет, серьёзно — японские аниме-студии скопом отказывались помогать полякам выпускать это, так как даже они посчитали подобное чересчур депрессивным продуктом (внимание, мы говорим про японское аниме, где всякой мизантропической жести не просто много, а очень много!). Согласились только безбашенные «панки» Trigger — и сделали всё на пять с огромным плюсом. В результате имеем абсолютно бескомпромиссную (то есть, хэппи-энда здесь не будет) историю про то, как грязный и опасный «город мечты» в очередной раз походя сожрал добрую душу.
• Mushoku Tensei — «Безработный» начинается в духе самой забористой чернухи с грязным во всех смыслах и опустившимся извращенцем-хикки в роли лирического героя, которого в самом начале ранобэ выгнали из родительского дома и жестко отпинали собственные же братья и сестра и час спустя его раздавил грузовик. Вопреки ожиданиям, после попаданчества интенсивность чернухи снижается примерно до Dark Noble, которое темновато и извратно-пошловато, как мысли ГГ который как открыто исполняет свои фантазии и собирает фетиши, так и сохраняет их в своей воспаленной голове и не только. Повествование местами резко переходит в чернуху, например в альтернативно-приквельной предыстории мага времени Лидии, собственно и обеспечившую Рудэусу попаданство. С другой стороны, в витках времени без попаданчества Безработного биография его потенциальных близких самая натуральная чернуха.
• Neon Genesis Evangelion — для некогда героичного жанра меха, этот тайтл вошёл в мировую аниме-культуру за свой весьма чернушный сюжет, где пилоты мех-Евангелионов — личности с глубокими психическими травмами, над ними стоит мегаломаньяк с идефикс об объединении человечества в рамках т. н. комплементации, читай, сторонник апокалипсиса, а к End of Evangelion чернуха доходит до наибольших масштабов, достигая кульминации в сцене в больнице.
• Welcome to the NHK — ранобе, написанное хиккикомори, которое описывает весь быт затворников без особых прикрас и этот быт далек от идиллических сюжетах об ОЯШах. Сато и его друг нередко употребляют наркотики, прожигают время на вещи, вроде подглядывания за младшеклассницами, а Мисаки, решившая помочь Сато, делает это сугубо из принципа «чтобы быть на его фоне повысить и так низкую самооценку».

Видеоигры

• «Чёрная метка» — игра о том, как обычный человек стал жертвой в кровавом реалити-шоу. Правда, поначалу никакой чернухи здесь нет, но с началом игры еë становится всë больше и больше, показывая неприглядную картину истинного нутра этого мира, скрытого под благообразным фасадом.
• Cyberpunk 2077 — помните «Эджраннеров»? Ну, так вот — в оригинальной игре тоже хватает чернухи. В самом начале игры можно посетить логово «мусорщиков», которые вылавливают неосторожных прохожих и разделывают как скот на органы — очень, знаете ли, бодрит бродить мимо висящих как свиные туши разделанных жертв этих уродов. Или можно послушать по новостям о планах городской администрации окурить канализационную систему в районе Уотсона, чтобы справиться с бездомными, которые заполонили её. А ещё здесь есть квест, по которому протагонист может прибить преступника к кресту, как Спасителя Нашего — для съёмки в местной версии снафф-видео.
• Frostpunk — пожалуй, самый «чернушный» из градостроительных симуляторов, так как вручает нам роль мэра одного из последних прибежищ человечества во время Глобального похолодания. Отчего во имя выживания нередко можно прибегать к сомнительным моральным решениям, включая и меметичный, но не менее чернушный хлеб из опилок.
• Papers, Please! — Арстотцка, несмотря на благополучие относительно соседей, весьма и весьма нищая страна, платящая копейки своим сотрудникам, включая и нас, отчего можно, при плохой работе, допустить голодную смерть всех своих близких. Атмосфера на границе не лучше — «километровая» очередь, постоянные выборы между правилами и моральным предательством, вроде разлучения семьи или возможности сбежать маньяку-убийце.
• The New Order: Last Days of Europe — немалая часть ивентов за российских варлордов посвящена именно местной чернухе и, в случае с победой адекватных варлордов, к уходу из неё. Но, если же побеждают варлорды-злодеи, то игрока ждёт целая вереница ивентов, которые опишут всю ту грязь, которая происходит в мире победившего безумия. Например, чего стоит ивент о семье с больным ребёнком, которые обратились за помощью к безумному волхву режима Велимира, который сознательно отрицает медицину как «еврейскую науку». Или быт пермских семей, которые радуются увеличению пайков на одну лишнюю булку, которую изможденные родители отдают своим детям. Ну а в государстве, построенном ультрацистом и царебожником Сергеем Таборицким, чернуха выжимает педаль куда-то в ядро планеты: особо жутким получился ивент с «идеальной семьёй» из Сыктывкара, которая живёт прямо по заветам свежепостроенной Священной Российской империи — и ни один из членов которой не выжил: сын умер от пневмонии, отца за удар по лицу начальника застрелили, дочь пропала в ходе одной из облав патрулём, а мать перерезала себе вены, а её труп так и лежит в ванной, разлагаясь. «Таков был Сыктывкар блаженного Регента. Чистый. Тихий. Эффективный».
• This War of Mine — игра-выживач о группе простых граждан, попавших в эпицентр неназванной войны (срисованной с Югославских войн). Весьма бескомпромиссна — нередко приходиться убивать и/или обрекать на верную гибель таких же мирных жителей, чтобы добыть себе припасы, а общий быт крайне далёк даже от базового комфорта.

Примечания

[ + ] Эстетика

Страницы в категории «Эстетика»  Art Nouveau, Yami Kawaii, Апокалипсис-панк, Атомпанк, Биопанк, Вечная осень, Восточная сказка, Вульгарная паранормальщина, Гигеровские монстры, Готический жанр, Готический собор, Гримдарк, Гримлайт, Данс-макабр, Декадентская эстетика, Дизельпанк, Дух 80-х, Замороженный Север, Карты, куш и криминал, Контркультура эпохи застоя, Манапанк, Моральные координаты сеттинга, Недетский детский стиль, Неевроцентричное фэнтези, Ноблдарк, Нуар, Сказочно-мерзкий, Стимпанк, Стоунпанк, Тёмная техника, Фан-диссервис, Фирменный авторский стиль, Чернуха, Электронная архитектура, Элизиум, Эстетика девяностых, Эстетика псевдоистории Подкатегории для категории «Эстетика»  Культурно-исторические периоды, Описательный экстаз, Эстетика девяностых