Эскапист

На тему этого тропа у нас есть набор цитат

«	Прежде чем стать эльфом, следует перестать быть человеком. Без наркотиков эта задача совершенно неразрешима.	»
— «Сказки темного леса»

И собакам это не чуждо.

Как мы знаем, люди живут в реальности. И нет ничего удивительного, что в этой самой несовершенной реальности они сталкиваются с проблемами. Реагируют на них. Обычно негативно. Простыми словами — ну не нравятся людям эти проблемы.

Те люди, которые считаются успешными, — с проблемами борются. Самые успешные даже решают проблемы до их появления, но это очень специфическое кунг-фу. А вот есть те, которые вместо решения проблем… эм. Занимаются чем-то другим. Чтобы отвлечься от проблем. В самом деле, ну вдруг оно само пройдёт, чё бы и не?

Те, что занимаются какой-то отвлекающей деятельностью, зовутся эскапистами. Несмотря на происхождение от слова escape (бегство), если человек физически бежит от чего-то, он от этого не становится эскапистом. А вот если в попытке игнорировать свои проблемы прикладывается к бутылочке, употребляет вещества, нездорово погружается в вымышленные миры, увлекается какой-то идеей фикс в ущерб работе, то — да.

Эскаписта не следует путать с эскапологом — фокусником, специализирующимся на освобождении от уз, окóв, наручников и клеток (в исполнении мастера — даже из наглухо закрытых ящиков) оригинальными способами.

В наиболее запущенном случае эскапизм может перерасти в троп «Бегство в Воображляндию».

Примеры

Литература

• «Обломов» И. Гончарова — одноимённый персонаж, главгерой Илья Ильич Обломов, философ, проводящий все время на диване в халате в мечтаниях об устройстве родной Обломовки и немного о мире в целом. Пал во многом жертвой воспитания — был бойким мальчонкой, но вся деревня была повально заражена пассивностью (после обеда она будто вымирала), а няня лишь развращала ум сказками при полном невнимании к реальной жизни. В Петербурге служил чиновником, но даже относительно мягкие условия службы испугали и отяготили его, и после допущенной ошибки он подал в отставку и поселился безвылазно в квартире, живя на постоянно сокращающиеся доходы от Обломовки. Имел шансы выкарабкаться, даже влюбился в деятельную Ольгу, но не решился и в итоге обрёл покой (вечный во всех смыслах) в доме покорной работящей Агафьи Пшеницыной.
• «Молчание ягнят» Т. Харриса — чтобы как-то развлечь себя в одиночном заключении, Ганнибал Лектер уходил в свои выдуманные миры внутри своей головы, заодно служащие ему личной картинной галереей, библиотекой, записной книжкой: даже просидев несколько лет в тюрьме, он не утратил профессиональных знаний, чем и воспользовался после побега.
• «Над пропастью во ржи» Джерома Сэлинджера — главный герой подросток Холден Колфилд, переполненный идеями нонконформизма и индивидуализма. Мечтает уехать на Запад, где его никто не знает, устроиться на какую-то работу и даже притвориться глухонемым. Пределом его мечтаний является хижина на берегу ручья и женитьба на глухонемой девушке.
• «Приключения Чиполлино» Дж. Родари — на тормозах: кум Тыква. Когда перед его домиком появляется синьор Помидор, он и слова вымолвить не смеет, даже пот со лба стереть, потом и вовсе закрывает глаза на происходящее.

«	Наконец он закрыл глаза и стал думать так: «Никакого синьора Помидора тут больше нет. Я сижу в своем домике и плыву, как моряк в лодочке, по Тихому океану. Вокруг вода — синяя-синяя, спокойная-спокойная… Как мягко она колышет мою лодочку!..» Конечно, никакого моря вокруг не было и в помине, но домик кума Тыквы и в самом деле покачивался то вправо, то влево. Это происходило оттого, что кавалер Помидор ухватился за край крыши обеими руками и стал трясти домик изо всех сил.	»
— Глава 2

• «Сговор остолопов» Д. К. Тула — Игнациус Райли, получив прекрасное философское образование и поработав преподавателем, твёрдо убедился, что мир катится к чертям со времён Просвещения, и потому поселился дома, жирея, распивая дешёвые баночные алкогольные коктейли «Доктор Орешек» и обращаясь к трудам Абеляра и Боэция в безуспешных попытках писать научную книгу по сравнительной истории, параллельно увлекаясь детскими мультиками и мастурбацией.
• «Сказки тёмного леса» И. Фолькерта — как нетрудно догадаться из эпиграфа, в книге представлен широчайший ассортимент таких пациентов, от тех, кто искренне верит в существование у себя паранормальных способностей, до тех, кто давно понял, что единственная работоспособная «магия» — это наполнение за счёт первой категории собственного кошелька. Стоит отметить — сами герои тоже не прочь считать себя эльфами и рассуждать о волшебстве природы (о чём, собственно, и эпиграф).

Публицистика

• «О волшебных сказках» — знаменитое эссе Дж. Р. Р. Толкина, где автор характеризует эскапизм как сугубо положительное явление, утверждая, что его скорее следует сравнивать с побегом узника из тюрьмы, нежели с бегством дезертира с поля боя.

Музыка

• Nightwish. «Escapist» — текст песни повествует о семье Клэйборнов, которые мигрировали в США. К тому же, эскапистом назвал себя и сам основатель группы Туомас Холопайнен.
• Battle Beast, «Lionheart» — протагонист бесится от неразделённой любви, воображая себя бродячим псом львом, мечтает хоть на один день стать таким же свободным и храбрым, и улететь из этой «ночи нескончаемых дождей».
• Beast in Black — «Highway to Mars». «Попрощайся с Матерью-Землей, когда запускаются двигатели, разрывая небеса — к Марсу!»
• ПНЕВМОСЛОН — в своей привычной матерной и андеграудной манере высмеивает данный троп в своих песнях с говорящими названиями: «Герои похуизма», «Многое можно, а похуй на всё», «В пизду» и «Пошло всё в жопу, сяду на коня».
• Louna, «Сломанные крылья» — «Так давай сейчас // Как в последний раз // Убежим от всех // И с разбега прыгнем вверх»; люди, мол, разучились летать; хорошо ещё, песня не призывает прыгать вниз.
• 32ki, Mesmerizer — Хацунэ Мику жалуется на невыносимую жизнь, и Касанэ предлагает помочь в виде «THE ULTIMATE ESCAPE!!!», ибо раз невыносимо жить, лучше сдаться и обо всем забыть. Обоих погружают в гипноз — но после него Хацунэ сходит с ума, чему Касанэ ужасается, и оба, судя по виду, предпринимают попытку суицида, но продолжают петь на потеху публике.

Кино

• «Волшебный голос Джельсомино» — старьёвщик, который ищет розовые стёкла, чтобы соорудить себе из них очки. «Нет больше сил смотреть на нашу жизнь невооружённым глазом!»
  • «Убить Дракона» — драматизм ещё сильнее. Во время воздушного боя между Ланцелотом и Драконом, когда последний начинает терять головы, одну за другой, чиновники его администрации издают указы о ношении горожанами повязок на глазах — мешающих смотреть на небо. Когда Дракон пал, историк и архивариус Шарлемань выходит на улицу, снимает повязку — и видит какого-то человека, который хватает горящий обломок и что-то поджигает. На вопрос, что он делает, поджигатель отвечает: «Борюсь». На вопрос, с кем, отвечает: «Со всеми». Шарлемань понимает, что началась анархия… и надевает повязку.
• «Год рождения» — протагонист, житель глубоко провинциального Металлогорска Филипп, целиком погружен в прошлое, в легендарную местную панк-группу 1990-ых «Яичный свет». Его квартира превращена в музей группы, он общается с местными школьниками-фанатами группы, одержим идеей полноценного панк-рок-фестиваля, где можно будет запустить над зданием горадминистрации гигантскую надувную летающую бензопилу. Но реальность сдувает воздушные замки — скорое рождение сына заставляет привести квартиру в жилой вид, он вынужден бросить подкаст о группе и устроиться на мясокомбинат, которым владеет тесть. Фестиваль ему удается организовать — только в руках тестя и местных чиновников панк-рок-фестиваль «Месиво» превращается в типичную провинциальную ярмарку «Русский студень».
• «Матрица» — нужно обладать неслабой силой воли в сочетании со стремлением к удовольствиям, чтобы договориться с машинами-людоедами о внедрении себя в Матрицу. Вот Сайферу качеств хватило, он — предмет статьи.
• «Sucker punch» — Куколка придумала для себя весь шизофренический мир, только для того, чтобы как-то пережить издевательства приёмного отца и грядущую лоботомию.

Мультфильмы

• «Храбрая сердцем» — Мерида, чтобы забыть свою страшную участь принцессы на выданье, занимается верховой ездой. Ну а чего вы хотели от диснеевской принцессы? Злоупотребления опиатами?

Мультсериалы

• «Амфибия» — Марси, решила сбежать от проблем в фантастический мир, ещё и подруг утянула, не спрашивая их мнения.
• «Южный Парк» — в серии «Make love not Warcraft» четвёрка героев предстаёт эскапистами, «живущими» в виртуальной реальности World of Warcraft (впрочем, увлечение оказалось временным и никак не связано с побегом от проблем, в отличии от истинного эскапизма антагониста серии — жирного прыщавого нёрда, всю свою жизнь потратившего на видеоигру).
  • Для Кенни одержимость женскими грудьми тоже является эскапизмом относительно его безрадостного нищего детства, полного его же смертей.
  • Весь сюжет двух видеоигр по SP — South Park: The Stick of Truth и South Park: The Fractured But Whole.

Аниме, манга и ранобэ

• Abenobashi Mahou Shoutengai — собственно, вся история и есть побег от реальности. Дед Аруми расшибся насмерть, и пока Сатоси и Аруми это не примут, из мира фантазий не вернутся. Причём побег с концами, учитывая, что в реальность Сатоси так и не вернулся, а вместо этого запилил свой альтернативный таймлайн с блэкджеком и шлюхами.
• Berserk — весьма трагичный пример с Розиной. Девочку всячески третировал её отец-тиран, считавший, что она дочь не его, а изнасиловавшего её мать солдата, поэтому она пыталась скрыться от проблем в семье, убегая в мир своих фантазий, в котором она, подобно герою её любимой сказки, была эльфом-подменышем. Кончилось всё очень и очень плохо — в конечном счёте, она сбежала из семьи в Туманную Долину, в которой, согласно этой сказке, жили эльфы, а потом оказалось, что мечту девочки может исполнить Рука Бога… в обмен на жизни её родителей. В общем, вскоре после её исчезновения из родного села исчезли и её родители, из деревень стали пропадать дети, а из Туманной Долины на окрестности начали нападать ужасные эльфоподобные создания во главе с феей, подозрительно похожей на пропавшую Розину.
• Boku wa Mari no Naka — Исао и Мари. Исао — обычный хикки, а вот Мари сбежала от реальности весьма эпично. Ей так опостылела своя жизнь и полюбилась жизнь Исао, что она просто заменила свою личность копией личности Исао.
• Chobits — вложенная сказка о Городе, где никого нет. Нет, технически-то люди в Городе есть, но также там есть и «они». А с «ними» так хорошо и весело, что обо всём остальном люди позабыли, полностью замкнувшись на своих новых товарищей. И на улицах вы больше никого не увидите. Но героиня, будучи «одной из них», всё же находит в итоге человека, который одновременно и полюбил её, и не замкнулся на ней.
• Gakkou Gurashi! — Юки. Вообще-то, вокруг зомби-апокалипсис, но Юки живет в мире собственных галлюцинаций, в котором никаких зомби нет и все живы-здоровы. В критической ситуации находит в себе силы принять реальность и помочь подругам отразить атаку зомби, а самой лично одолеть ставшую зомби любимую учительницу Мегу.
• Kimi no koto ga daidaidaidaidai suki na 100-nin no Kanojo — 25-ая девушка Рэнтаро Айдзё Нэконари Тама. Хроническая неустроенность в жизни довела ее до мысли стать кошкой — и не в следующей жизни, а уже сейчас, надеть ушки и хвост и вести себя как кошка. И это тот случай, когда все неожиданно серьезно — Хахари, раз у Тамы нет работы и она не может устроиться, позволяет ей жить у себя наравне с другими питомцами, но видит, как та только сильнее мучается (ибо цугцванг — стыдно невообразимо, что все кругом трудятся, учатся, что-то делают, она одна бесполезная кошка-нахлебница, а сил на перемены нет, слишком уж ей хорошо в обретенной Муртопии. Ей мерзко и за нынешнюю себя, и за нехотение изменить себя), и выставляет ее за порог. Сердце у Хахари болит, но это работает — Тама меняет толстовку с надписью «Киса» на с надписью «Человек» и наконец не убегает от проблем, не заваливает собеседование честным самооговором «Не хочу работать» и наконец получает работу на полставки. Да, фирма принадлежала Хахари, Таму бы всяко взяли — но Тама пришла сама, сама захотела работать, и это главное.
• Neon Genesis Evangelion — вы не поверите, но почти все персонажи! Правда, не в последнюю очередь благодаря подаче материала на уровне «Ты включил кондиционер? Ты просто бежал от реальности! От реальности под названием жара!». Ибо даже до какого-нибудь банального хикки им как до Луны раком, чего уж говорить о психах из NHK. Профессор Кацураги, сбежавший от семейных проблем в оккультные дебри, его дочь Мисато, пытающаяся заглушить свои одиночество и проблемы в личной жизни беспробудным пьянством и маньячным крестовым походом против Ангелов, Асука Лэнгли Сорю, жаждущая славы и признания из-за детских комплексов, да кто тут только не эскапист? Разве что, внезапно, сам Икари Синдзи — но он неудачник безо всякого эскапизма.
  • Rebuild of Evangelion — бóльшая часть поверхности планеты стала непригодна для жизни; бóльшая часть населения уничтожена; те, кто выжил, четырнадцать лет пили воду, отфильтрованную из мочи, и ненавидят Синдзи за всё вышеперечисленное. Синдзи элегантно решает все эти проблемы, выдумав для себя другой глобус и добив старый, таким образом предельно буквально сбежав от суровой реальности. Насколько этот поступок можно считать за переход морального горизонта — уже вопрос симпатий зрителя.
• NHK ni Youkoso! — тема полностью раскрыта в ранобэ. Уход от реальности в ударные дозы наркоты. Бред преследования с переводом всех стрелок на мировую закулису (особенно NHK, японскую теливизионную компанию). В аниме-адаптации пошли всё это смягчать и разбавлять хиханьками да хаханьками, так что уже не торт.
• Ore-tachi ni Tsubasa wa Nai — Такаси, парень, регулярно призываемый в параллельный мир в качестве героя. Вот, правда, существует этот мир только в его галлюцинациях. А пока Такаси ловит глюки, разруливать проблемы в реальности приходится его многочисленным альтерэго. Причём альтерэго уже отнюдь не эскаписты и вообще планируют со временем сдать наконец общую тушку в дурку. Ну и есть, конечно, «отец», базовая так сказать личность, которая наружу вообще не выходит, только смотрит воображаемый телевизор.
• Ressentiment — Анреал позволяет погрузиться в виртуальную реальность, а успехи в развитии ИИ позволяют завести себе в Анреале девушку своей мечты, по интеллекту, вообще говоря, не отстающую от реальной. Затягивает как трясина даже вполне успешных людей, что уж там говорить о неудачниках.
• Sin: Nanatsu no Taizai — все няньки, заботящиеся о многочисленном потомстве Мамон, это доведённые до ручки девушки, решившие сбежать от реальности. Отдав демонице все свои сбережения, они получают взамен волшебное снадобье, позволяющее забыть о прежних невзгодах и стать счастливой матерью одного из многочисленных демонят. С точки зрения Мамон — ну а что такого, никого же не заставляют, все счастливы и у людей тоже няньки есть. Марии удаётся заставить демоницу расколдовать девушек, указав, что да, ничего такого, но демонята-то хотят быть с матерью, а не с нянькой.
• Sora no Otoshimono — сначала ангелы Синапса были весьма рады созданию всемогущего монолита Правила, способного исполнить любое желание. В итоге, однако, мгновенное исполнение любых желаний убило в ангелах волю к жизни. И даже многочисленные попытки пересоздания мира проблему не решили. Ныне те немногие, кто не наложил на себя руки, спят в особых капсулах, позволяющих разуму ангела реинкарнировать в простого смертного. Да, этих бескрылых недомерков и создавали-то забавы ради, зато какая у них жизнь интересная. Из тех, кто не сбежал подобным образом от реальности, остались только Минос и Дедал (впрочем, у Дедал раньше тоже был аватар в лице Сохары).
• «Мальчик и птица» — двоюродный дед главного героя Махито Маки сбежал в волшебный мир, созданный упавшим метеоритом, вокруг которого он выстроил башню, подальше от реального мира, полного жестокости и несправедливости. Однако, и волшебный мир начал со временем портиться, поэтому дед Махито предлагал мальчику остаться в нём и исправить его, однако тот отказался.

Видеоигры

• Black Desert Online — цепочка квестов «Романтик-бродяга». Начинается она с того, что деревенская девушка просит отнести еду её отцу, сидящему на скале неподалеку. При дальнейшем общении отец, называющий себя Романтиком-бродягой (его настоящее имя так и не называется), оказывается чрезмерно жизнерадостным человеком, целыми днями любующимся красивыми видами, забросив все дела, а на слова о беспокойстве дочери отвечает в духе «ну, она поймет, что не о чем беспокоиться». В итоге тем, что помогает вернуть его в реальность, становится медальон его жены, превратившейся у него на глазах в Апостола Порока.
• Ex Machina — мод Improved Storyline, воссоздающий недоделанную разработчиками третью концовку, где сюжетный твист (авторы игры переиграли в Вангеров и потому тоже решили вынести мозг игрокам!) завязан именно на эскапизм. Весь этот постапок — банально попытка бывших людей сбежать от себя новых, цепляясь за старое. За масками нету лиц — лишь энергетические сущности.
• MAGICAMI — увидев, что доверенные ему волшебницы стали демонами, чёрный Омнис в отчаянии желает, чтобы всего этого не было, и возвращается в прошлое. На самом же деле никуда он не возвращался, а просто создал новую возможность, альтернативный мир, похожий на его прошлое. А одемоневшие волшебницы никуда не делись. Именно поэтому впоследствии белый Омнис материт своего оппонента, обвиняя в том, что Чёрный просто бежит от реальности, тогда как Белый принял реальность и продолжил защищать волшебниц — несмотря на то что они стали демонами.
• OMORI — Санни после того, как случайно убил свою сестру Мари, а с подачи Бэйзила обставил это, как самоубийство, в итоге на долгие годы ушёл в хикиморство и в свой выдуманный мир. В моментах HEAD SPACE мы играем за персонификацию эскапизма Сании и попытку сбежать от горькой правды — ОМОРИ. Рут Хикикомори, который завязан на том, что игрок ходит исключительно по HEAD SPACE, заканчивается тем, что Санни буквально репрессирует свои воспоминания о Мари и её смерти. Но это приводит к смерти его собственной личности, и лишь оставшемуся ОМОРИ и при этом всё ещё остаётся вина, которая показывается, как ЧТО-ТО, что ходит за ним даже в реальном мире в конце игры. Задача Санни в хорошей концовке — победить ОМОРИ, чтобы он наконец перестал винить себя и вышел из состояния хикикомори.
• What Remains of Edith Finch — Льюис Финч. Он работал на консервном заводе и занимался тем, что отрубал головы лососям на гильотине. При этом он воображал себя героем сказочного мира и витал в облаках прямо на рабочем месте. В конечном итоге Льюиса стало раздражать, что это всего лишь его фантазии, и он почти полностью ушёл в них. В конечном итоге он вообразил, что его коронуют, и сунул голову под гильотину. Что поделаешь — у бедолаги были нелады с психикой.

Визуальные романы

• Maji de Watashi ni Koishinasai! — в руте Мияко после принятия Ямато её чувств она более не питает интереса ни к кому и ни к чему другому. Не ходит в школу, с лёгкостью бросает клуб стрельбы из лука — только Ямато в её голове. Когда даже Ямато выговаривает ей, что настолько замыкаться не стоит, а их дружеская компания по разным причинам расходится (вполне мирно, просто у всех свои дела появились, а то и новые друзья, с которыми можно проводить время), она пытается собрать её снова на традиционном пятничном сборе, доходя до провокации Ванко, чтобы та проиграла ей и бросила мешающие появлению на встречах тренировки, отказавшись от мечты стать наставником в храме Каваками. Так в ней играет отчаянное желание сохранить хоть что-то в мире неизменным — её горячо любимый отец умирает, дружба, которая была для нее светом в окне, будто распадается, и даже возлюбленный Ямато не может отдаться ей целиком и полностью, забыв про остальную жизнь, и от неё требует того же.

Реальная жизнь

• Себастьян Хафнер, «История одного немца» (автобиография):

«	Тот, кто отказывался стать нацистом, попадал в скверное положение: глубокое и беспросветное отчаяние; абсолютная беззащитность перед ежедневными унижениями и оскорблениями; беспомощное созерцание невыносимого; бесприютность; неутолимая боль. В этой ситуации были новые искушения: мнимые средства утешения и облегчения, наживка на крючке дьявола. Одним из искушений было бегство в иллюзию: чаще всего в иллюзию превосходства. Те, что поддавались этому искушению, — в основном пожилые люди, — смаковали дилетантизм и некомпетентность, которых, конечно, хватало в нацистской государственной политике. Опытные профессионалы чуть ли не ежедневно доказывали себе и другим, что всё это не может долго продолжаться, они заняли позицию знатоков, потешающихся над чужим невежеством; они не разглядели самого дьявола благодаря тому, что сосредоточенно всматривались в какие-то детские, незрелые его черты; свою полную, абсолютно бессильную сдачу на милость победителей они, обманывая самих себя, маскировали мнимой позицией наблюдателя, смотрящего на всё не то что со стороны, но — свысока. Они чувствовали себя полностью успокоенными и утешенными, если им удавалось процитировать новую статью из «Таймс» или рассказать новый анекдот. Это были люди, которые сначала абсолютно убеждённо, а позднее со всеми признаками сознательного, судорожного самообмана из месяца в месяц твердили о неизбежном конце режима. Самое страшное настало для них в тот момент, когда режим консолидировался и когда его успехи нельзя было не признать: к этому они не были готовы. В первую очередь на эту группу с весьма хитрым и точным психологическим расчётом был обрушен ураганный огонь статистического хвастовства; именно эта группа составила основную массу капитулировавших с 1935 по 1938 год. После того как стало невозможно, несмотря на все судорожные усилия, удерживаться на позиции профессионального превосходства, эти люди капитулировали безоговорочно. Они оказались не способны понять, что как раз успехи нацистов и были самым страшным в их диктатуре. «Но ведь Гитлеру удалось то, что до сих пор не удавалось ни одному немецкому политику!» — «Как раз это-то и есть самое страшное!» — «А, ну вы — известный парадоксалист» (разговор 1938 года). Немногие из них остались верны своему знамени и после всех поражений не уставали предвещать неминуемую катастрофу с месяца на месяц, потом с года на год. Эта позиция, надо признать, понемногу приобрела черты странного величия, некую масштабность, но также и причудливые, едва ли не гротескные черты. Комично то, что эти люди, пережив массу чудовищных разочарований, окажутся правыми. Я прямо-таки вижу, как после падения нацизма они обходят всех своих знакомых и каждому напоминают, что они ведь только об этом и говорили. Конечно, до той далёкой поры они станут трагикомическими фигурами.	»

«	Придётся сказать ещё и о третьем искушении. Его испытал я сам, и опять-таки — не только я. Источник его — как раз понимание и преодоление предыдущего искушения, о котором шла речь выше: человек не хочет губить свою душу ненавистью, разрушать страданием, человек хочет оставаться приветливым, добродушным, вежливым, «милым». Но как же отрешиться от ненависти и страданий, если ежедневно, а то и ежечасно на тебя наваливается то, что порождает страх и ненависть? Эти вещи можно лишь игнорировать, отвернуться от них, заткнуть уши, уйти в самоизоляцию. А это, в свою очередь, приводит к ожесточению из-за слабости собственного сознания. Человека и здесь поджидает безумие, но в другой форме — потери чувства реальности. <...> В мире и даже специально в литературном мире почти не заметили того обстоятельства, что в Германии в 1934–1938 годах было написано так много воспоминаний о детстве, семейных романов, книжек с описанием природы, пейзажной лирики, нежных изящнейших вещичек, литературных игрушек, как никогда прежде. Всё то, что издавалось в рейхе помимо проштемпелёванной нацистской пропагандистской литературы, относится исключительно к этой области. В последние два года эта волна пошла на убыль, вероятно, потому, что необходимой для неё беззаботности и незлобивости уже не найти при всём старании. Но поначалу это было что-то невообразимое. Книжки, полные овечьих колокольцев, полевых цветов, счастья летних детских каникул, первой любви, запаха сказок, печёных яблок и рождественских ёлок, — литература чрезмерной назойливой задушевности и вневременности как по свисту хлынула на полки книжных магазинов в самый разгар погромов, шествий, строительства оборонных заводов и концлагерей, когда на каждом углу торчали витрины со «Штюрмером». Если кому-то довелось, подобно мне, по воле случая прочесть изрядное количество этих книг, то он не мог не услышать, как они при всей своей нежности, тонкости, негромкой интимности форменным образом вопили: «Разве ты не замечаешь, насколько мы все — вневременны и задушевны? Разве ты не замечаешь, что внешний мир не может нам повредить? Разве ты не замечаешь, что мы ничего не замечаем? Заметь это, заметь, обрати на это внимание, мы просим тебя!»	»