Феодалы-самодуры

Материал из Викитропов
Перейти к навигации Перейти к поиску
«
Сколько горя ты видела, франков святая земля!
Сколько плакали люди, людей об участье моля!
Сколько крови потеряно, пролито слез,
Сколько к небу проклятий и жалоб неслось!
И воскликнул однажды во гневе сам бог:
«Сатана, что ли, вверг нас в такую пучину тревог?»
И ответил архангел, что с огненным ходит мечом:
«Сатана здесь, хозяин, увы, ни при чём.
Это Конрад Парижский, владетельный граф,
Он не знает закона, не ведает прав.
Разлучает он близких, в рабы продаёт,
Неимущий должник у него в подземелье гниёт.
Селянин разорённый с детишками нищий бредёт,
И вопит к тебе, боже, несчастный народ!»

 »
— А. Говоров, «Последние Каролинги» — песня слепого арфиста о Чёрном Конраде, графе Парижском

В теории (в очень возвышенной и оторванной от реальности теории) феодалы — чудесные люди. Это воины, которые защищают простой народ, благородные дворяне и короли, которые мудро им правят. Да вот только в реальности таких среди них и с фонарём не сыщешь. Зато без труда сыщешь классический злодейский типаж — феодалов-самодуров.

Феодал-самодур правит своими деревнями, замком или городом рукой, закованной в железную перчатку. Он обкладывает всех непосильными налогами и податями, а попробуй повозмущайся — будешь иметь дело с его вооруженной до зубов личной гвардией. Эти гвардейцы-головорезы приводят к нему в замок всех хорошеньких невест по праву первой ночи и вздёргивают на виселицы всех, кто усомнится в том, что его (лично его) поставило править этими землями само провидение.

В теории, над феодалом-самодуром существует некий король, которому даже можно пожаловаться. Вот только 90 % вероятности, что король или глупый, или сам из того же теста, что и его вассал, и тогда жалобщику вдвойне не поздоровится. Кроме того пожаловаться может только свободный бонд или карл, а вот крепостной виллан пожаловаться на своего господина не может (но, может пожаловаться своему господину на другого феодала).

Количество феодалов-самодуров в отдельно-взятом фэнтези зависит от его общего светлого или тёмного фона. В одном случае феодал-самодур — уникальное локальное явление, которое неизбежно покарают королевские рыцари. В другом феодал-самодур — типаж повсеместный и поголовный.

Пятиминутка реальности

В реальности явление было характерно для стран с лично-зависимым крестьянством. В не менее распространенном случае с крестьянами-арендаторами, не прикрепленными к земле законодательно, самодурство феодала оканчивалось тем, что крестьяне начинали от него разбегаться к более адекватным соседям, а наследник при виде такого безобразия ускорял процесс вступления в наследство. Зато имелся сильно более светлый и мягкий, но совсем не паладинистый типаж феодала-пофигиста, стремившегося только собирать подати и наплевательски относившегося к своим судебно-полицейским функциям.

Где встречается

Литература

  • «Двум смертям не бывать» Н. Шнейдер — таким был предок главного героя. Феодал-тиран, довёл свои владения до крестьянского восстания — а при подавлении бунта отказался пощадить даже собственного внебрачного сына от крестьянки, которую он когда-то мимоходом «осчатливил» (мол, что я, всех своих бастардов должен помнить?!) За это был проклят матерью казнённого: бастарду был 21 год — и с тех пор на семь поколений в роду этого феодала ни один законный сын не может дожить до 21-го дня рождения[1]. В результате рыцарь-самодур успел пережить всех своих сыновей и внуков. А главному герою, к слову, уже двадцать — то есть идут последние месяцы…
  • «Дюна» Ф. Герберта — Харконнены, как и полагается клану аристократов-дегенератов. Барон Владимир, глава рода на момент событий сюжета — садист-педераст, развлекающийся изнасилованиями и пытками мальчиков, его старший племянник Раббан с красноречивым прозвищем «Раббан-зверюга» — убийца собственного отца и сторонник крайне жесткой колониальной политики с постоянным устрашением туземцев карательными акциями, младший племянник Фейд — маньяк-убийца, режущий в заведомо неравных поединках рабов-гладиаторов, специально ослабленных наркотиком или кондиционированных отключаться по стоп-слову. Да даже советник-ментат семьи Питер де Врие — обладатель недоброй славы «порченого ментата», психопат и отморозок с извращённым разумом.
  • «Геном» Сергея Лукьяненко — планета Геральдика благодаря особенностям законодательства стала приютом для беднейших аристократов всей человеческой империи. В том числе там разрешена генетическая специализация «слуга», применение которых на протяжении многих поколений (в первый раз — добровольно, а дальше — по генетически прописанному послушанию) привело к тому, что абсолютно послушные слуги вырастили абсолютно отмороженных господ. Разумеется, саму планету герои не посещали — просто немного посмотрели с орбиты на местные нравы.
  • «Жестокий век» И. Калашникова — практически ВСЕ государственные образования в книге страдают из-за предмета статьи:
    • Тэмуджин, став ханом по воле нойонов-родичей, нахлебался проблем с ними — буйный и непокорный Сача-беки при первом же серьезном походе попытался отколоться, хитрый дядюшка Даритай постоянно норовил уклоняться от исполнения приказаний и прятаться от боя, а в итоге перебежал в лагерь Джамухи-гурхана.
    • Тангутский князь Ань-цюань, к которому попытался обратиться за помощью хан Тогорил, ответил надменными издевками — о чем горько пожалел, когда сам стал императором Западной Ся и попал под удар монголов («До чего же был глуп! Рябому хану надо было помочь. Через него в степях завести друзей...»)
    • Глупый и напыщенный цзиньский князь Юн-цзы своими действиями разрушил хитроумную систему сдержек и противовесов кочевых племен, что привело к катастрофическому нашествию объединенных Тэмуджином монголов и гибели империи Цзинь; его приближенные Хушаху, Туктань и Гао-цзы вместо налаживания обороны («Они были грозны, как тигры, когда обирали свой народ. Пришел враг, и они, поджав хвосты, повизгивая, бегут подальше.») только интриговали друг против друга, а Елюй Люгэ открыто перешел на сторону противника, надеясь воссоздать киданьское государство Ляо.
    • Хорезмские эмиры сперва ослабляли шахство своими интригами против талантливого наследника Джалал-ад-дина, а после смерти старого шаха вместо объединения перед лицом вторжения кочевников открыто восстали и возвели на престол бездарное ничтожество, «новрузского падишаха» Хумар-Тегина, окончательно похоронив державу.
    • Русские князья в романе показаны не лучше — из-за их мелочной гордыни и усобиц Русь стала раздробленной и неготовой к угрозе из степей.
  • «Осенний лис» Д. Скирюка — граф Владислав Цепеш[2]. Строил дом без разрешения, не уплатил вовремя подать, поднял руку на графского холуя-насильника — в лучшем случае в темницу. В худшем же — сразу на кол. Но в итоге не графу не повезло: нарвался на бродячего колдуна-травника — и вооружённая стража практически вся сгинула в лесу, челядь разбежалась, а граф остался один в пустом замке вдвоём со старым Игорем, когда-то служившим ещё отцу Владислава — и для которого жестокий граф до сих пор милый и любимый мальчик. Что любопытно, граф в итоге от разгрома оправился, и когда началось иноземное вторжение — он возглавил войска своей страны и, к удивлению Жуги (того самого колдуна-травника) показал себя как жестокий, но умелый полководец.
  • «Песнь Льда и Пламени» — типаж повсеместный, поголовный, и даже среди хороших парней встречается (например, дом Амберов, по слухам, практикует право первой ночи).
  • «Последний кольценосец» К. Еськова — некий гондорский лендлорд, из-за которого Ранкорн из лесничего (служащего лично королю и поплёвывающего на местных феодалов) стал сначала мстителем, затем разбойником, а потом сержантом Итилиэнского полка. Молодой сеньор во время охоты решил по привычке малость «улучшить породу» своих вилланов — и изнасиловал невесту Ранкорна, которая от горя и позора утопилась. Сеньор, не дожидаясь мести лесника, решил ударить первым… и сгинул в пуще вместе с изрядной частью своей дружины (чуть погодя был найден по крику воронья в неживом и сильно непотребном виде). Ранкорн же после убийства подался в разбойники, был схвачен и приговорён к повешению — но Итилиенский полк комплектовался по принципу «хотя бы и прямо из-под виселицы».
  • «Посевы бури. Повесть о Яне Райнисе» Е. И. Парнова — Вилли Брюген. Сожалеет о временах, когда его предки использовали пыточные камеры по назначению. Когда в его замке начались экзекуции с целью устрашения крестьян из-за нарастающего риска революции (собственно, о социалистической революции в странах Прибалтики вся книга), окончательно поехал кукушкой и был отправлен в лечебницу.
  • «Уральские сказы» П. П. Бажова — собственно все наземные хозяева Медной горы и её окрестностей. Феодалы они своеобразные — бергрегальные, полуфеодалы-полубуржуи, которые силами лично зависимых людей получают доход от ископаемых ресурсов, но нравы у них — чисто феодальные. Приказать загнать народ под землю в забой и драть с них три шкуры, наверху обложить камнерезов налогом в три погибели, а потом просадить все деньги на какую-нибудь ерунду — умеем, любим, практикуем. Одна надежда у людей — на Хозяйку Медной горы, которая не любит, когда над рабочим человеком измывается…хотя с ней тоже не угадаешь.
    • Рассказ «Приказчиковы подошвы» — Северьян Убойца. Бывший помещик, которого «выгнали из гестапо за жестокость» — в плане, сослали за избыточно суровое обращение с крепостными, а поместье ушло на взятки, чтобы в эти края не в каналах приехать. Но это было в где-то под столицей, а здесь хозяевам в приказчики такого убойцу и подавай — народ в кулаке держать. Не внял предупреждениям Хозяйки и был превращен в глыбу малахита с отпечатками подошв на нижнем крае.. Причём сам малахит — отборный, а где тело было — там пустая порода.

Театр

  • «Недоросль» — заглавный Митрофанушка, который «Не хочу учиться, а хочу жениться», как личинка сабжа, его отец Простаков, мать (по девичьей фамилии Скотинина) и, наконец, её брат (тоже Скотинин), олицетворяющий полное соответствие формы и содержания. В финале столичный чиновник Правдин арестовывает Простакову с мужем, а её брату велит более не самодурить, иначе следующим пойдёт.

Комиксы

  • Girl Genius — все Искры, по определению. В среде этих абсолютно аморальных феодалов-техномагов каждый второй — полное чудовище, ворующее людей на жестокие опыты, охотящееся на собственных крестьян ради забавы и развлекающееся пытками.

Видеоигры

  • Crusader Kings 2 — игровые персонажи могут (и скорее всего будут) вести себя таким же образом. Кроме того в игре есть ивенты, например будучи королем можно будет выслушивать жалобу крестьян на поведение одного из своих подчинённых (обокрали, изнасиловали жену). За это можно оштрафовать, лишить должности или просто прогнать крестьянина (повышается риск восстания).
  • Stronghold — герцог де Трюф (Кабан). Жестокость в результате его и погубила — когда его земли осадил игрок, народ с радостью восстал против мучителя.

В реальной жизни

  • Дарья Салтыкова настолько увлеклась пытками и убийствами крепостных, что ухитрилась с её-то связями и родственниками, на пике крепостного права, получить пожизненное заключение.

Примечания

  1. ↑ Из-за этого род уже давно держится на бабушках, матерях, вдовах — и бастардах, наплодить которых побольше считает долгом каждый из властителей этого рода: на внебрачных детей проклятье не распространяется, и потому управляющие, слуги и сержанты в рыцарском копье воспитывают как дядьки малолетних законных родичей, поддерживают нормальную жизнь во владениях — и служат своим двоюродным братьям, племянникам и внучатым племянникам, хороня каждого в двадцать лет. Род не прервался лишь потому, что женитьба совершается очень рано, и 18-летний рыцарь с 2-3-летним сыном — это норма.
  2. ↑ Тот, не тот — до конца не понятно, поскольку действие цикла происходит в неком мифологическом прошлом, постепенно превращающемся в один конкретный день абсолютно реальной истории.
Внешние ссылки
TV Tropes Feudal Overlord
Источник — https://wikitropes.ru/w/index.php?title=Феодалы-самодуры&oldid=344870