Вместе веселее Эта страница находится в личном пространстве участника DaniilT2001. Участник DaniilT2001 не против того, что другие участники будут совершать правки этой страницы.
Мы отстали от развитых стран на 50—100 лет. И теперь нам нужно пробежать это расстояние за 10 лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут.
»
— И. В. Сталин вкратце объясняет причину и суть всех событий эпохи.
1930-е годы многие нередко называют «самым мрачным десятилетием в новейшей истории человечества» и живым воплощением гримдарка и антиутопического сеттинга в реальности. И надо сказать, такая оценка не лишена оснований: начавшаяся в США в 1929 году Великая Депрессия ввергла её экономику в жуткий структурный кризис, и потащила на дно остальной мир, ведь крупнейшие экономики мира ещё не оправились от последствий Первой Мировой Войны и либо полагались на поддержку американской либо стали их должниками, сразу укажем — далеко не все страны сумели вернуться к показателям конца 1920-х годов даже десятилетие спустя. В сравнении с 1920-ми годами резко упал уровень жизни[1], а во многих странах Европы, особенно проигравших в Первой мировой, он рухнул буквально до грани голодной смерти. В ряде стран на фоне этого кризиса крепнут и растут ряды красных и коричневых, в Германии к власти приходят нацисты, не скрывающие свою ненависть к мировому порядку и стремление его изменить, начинает агрессивную экспансию в Азию милитаристская Япония, Китай пребывает в состоянии «войны всех против всех», страны Восточной Европы, а также Италия всё сильнее мечтают об утерянных величии и могуществе, в Испании вспыхивает кровопролитная Гражданская война, а далёкие от большой политики регионы страдают от неуверенности, нищеты, постоянных военных диктатур и переворотов. Не забываем и про невероятный технический прогресс, и порождённая им гонка вооружений, благодаря которым теперь можно было убивать миллионы и десятки миллионов. И на всём этом фоне «мрачное десятилетие» проходит и в СССР, где становится одной из наиболее противоречивых, неоднозначных и масштабных по своим изменениям эпох. Эпоху, когда вставшее на ноги после разрухи и хаоса Гражданской войны советское государство решило провести самый масштабный эксперимент по развитию промышленности в истории человечества — когда вся страна покрылась колоссальными в своих размерах стройками индустриальных гигантов, строились и развивались десятки и сотни новых городов, разворачивались реки, для постройки водохранилищ затапливались целые регионы и создавались с нуля целые отрасли промышленности. Когда сельское хозяйство стало переходить от традиционной основы к промышленному производству продукции, когда пошёл процесс стремительной урбанизации широких масс населения, формировалась новая, советская культура и эстетика. Эпоха сталинских строек и дворцов, новых городов и технологий. И вместе с тем, это период чрезвычайных мер во внутренней и внешней политике, приводящих к хронической бедности практически всё население, перекосам и структурным ошибкам в экономической системе, период наиболее массовых в советской истории репрессий и борьбы с инакомыслящими, когда в лагеря попадали и многие ни в чём не повинные люди, время гонений на церковь и крестьянство, невероятных по своей масштабности и не меньшей трагичности социальных и политических трансформаций. И всё это — Время первых пятилеток, период в истории страны с начала полноценного правления Иосифа Сталина в 1928 году и до начала в 1941 году Великой Отечественной войны.
Надо сказать, крайняя неоднозначность проводимой тогда политики и её многочисленные, виноватые и невиновные, жертвы наряду с несомненными экономическими успехами привели к её ярой поляризации в общественном сознании. Для немалого числа людей это время — живое воплощение тропа «Гулаги и рабы», в котором нет ничего светлого и все немногочисленные успехи достигались вопреки людоедской, безнравственной и безжалостной власти, а провалы были следствием её порочной в своей сущности политики. В то же время для многих это эпоха невиданного развития государства, время становления его промышленного хребта, время великих подвигов и жертв во имя общего блага и светлого будущего, в которой хватало проблем, но которая в дальнейшем позволила стране победить самую страшную угрозу человечеству. Срединного взгляда на это время нет, и вместе с тем данный сеттинг представляет огромный интерес для культуры и художественных произведений.
Характерные черты эпохи
Окончательный приход к власти И. В. Сталина — в результате внутрипартийной борьбы единоличную и полную власть в партии и управлении страной сумел получить Иосиф Виссарионович Джугашвили (Сталин) (1878-1953) — без всякого сомнения, самый важный, и вместе с тем, самый противоречивый правитель новейшей истории России, а также — одна из самых главных фигур всей отечественной истории. Описывать увлекательные перипетии кабинетно-аппаратной борьбы можно долго, с разных точек зрения и с разной долей эмоций. Главное же было в том, что победившая в Гражданской Войне (1917—1922) РКП(б), впоследствии ставшая ВКП(б), осуществила это в том числе благодаря как политической гибкости и договороспособности, так и крайней решительности и жесткости. Большевикам удалось инкорпорировать в свой состав и вступить в союзы со многими близкими им по взглядам политиками и политическими фракциями (левыми эсерами, меньшевиками и даже некоторыми крайне левыми октябристами либо кадетами, многими националистами даже изначально не левых взглядов). Удалось разгромить разнородные разрозненные сборища разных политических сил от анархистов до монархистов, отразить вторжения либо договориться с правительствами отколовшихся окраин, подавить мятежи недовольных внутри страны, удержать власть, и к середине 1920-х как-никак наладить управление страной. И вот тут обнаружилось, что во многих отношениях взгляды представителей партийной верхушки по поводу дальнейшего будущего страны катастрофически различаются. Но дело спасал авторитет Ленина и то, что большевики после откола от социал-демократов стали предельно централизованной партией со строгой субординацией и иерархией и минимумом свободной дискуссии. Неудивительно, что после смерти в 1924 году Ленина противоречия всплыли и началась многолетняя борьба за власть между разными партийными фракциями и их лидерами. Что интересно, Сталин в этой борьбе начинал с весьма скромными активами — в его распоряжении была только малозначимая и чисто техническая должность Генерального Секретаря партии. Однако используя свои незаурядные организаторские способности в сочетании с временными коалициями, решительностью и жестокостью, он в итоге сумел переиграть и уничтожить таких политических монстров, как Каменев, Рыков, Бухарин, Троцкий, Зиновьев и прочих «левых и правых уклонистов», со временем подмяв под себя и своих сторонников всю власть в партии, и как следствие, в государстве. Надо ли говорить, что это отразилось даже в должностной иерархии — именно при Сталине должность Генсека ЦК Партии стала должностью фактического главы государства (номинально таковыми оставались Председатели Совнаркома/Совмина СССР и ВЦИК/Президиума Верховного Совета СССР).
Формирование командно-административной экономики — РСДРП(б) В 1917 году насчитывала всего 25 тысяч человек, а РКП(б) ко дню смерти Ленина в 1924 году со всеми перебежчиками и попутчиками не превышала 400 тысяч человек. Небезосновательно считается, что одним из факторов способствующих победе Сталина был т. н. «ленинский призыв» — массовый прием в партию всех кандидатов в члены партии. Дело в том, что Сталин смог взять в свои руки повседневное и техническое руководство низовыми организациями партии и очень скоро большинство кандидатов стали креатурами его сторонников, коими он насыщал партийный аппарат и постепенно низы и средние уровни партии де-факто перешли под его контроль и ещё до фактического захвата власти и они всё более размывали изначальное дореволюционное ядро большевиков, пусть даже ещё и удерживающихся в самой верхушке.
При Ленине большевики были ещё слишком малочисленны для организации нормального управления страной и чаще исполняли роль комиссаров-надсмотрщиков над сохранившейся системой управления. Это собственно и стало причиной того, что им пришлось пойти на НЭП — как показала попытка в военный коммунизм, ни опыта ни кадров для его осуществления вчерашние террористы и стачечники просто не имеют и иного результата кроме полного коллапса быть не могло. Одной из характерных черт той эпохи даже была бравада своей безграмотностью и бескультурьем доходящими до полной дикости, так что неспроста у Булгакова появился собирательный образ Шарикова с его «Мы в университетах не обучались». При Сталине активно шел процесс слияния и преобразования партийных органов управления в государственные и активная инкорпорация в свой состав всей новой поросли управленцев, собственно немалую часть работы со сталинскими кадрами стала попытка дать им в ускоренном темпе хотя бы какое-то образование, ведь бюрократия — это контроль и отчетность посредством документооборота, невозможные без хотя бы законченного среднего образования. Неспроста в ту эпоху и в течении первой пятилетки нарастали жалобы на все нарастающую бюрократию с мелочным контролем.
Сталинская индустриализация — процесс перестройки аграрной экономики в индустриальную. Эта задача в сравнении с предыдущим историческим циклом крайне усложнилась. После «парада суверенитетов» были потеряны важнейшие промышленные районы вокруг Варшавы и районы-спутники Петрограда — юг Финляндии и Рига с окрестностями. Вдобавок были разрушены дореволюционные экономические связи с Францией и Англией (с Германией их удалось довольно быстро восстановить, благодаря тому, что обе страны чувствовали себя униженными со стороны западных держав, но даже так они и близко не стояли с уровнем Царской России и Кайзеровской Германии). В эмиграцию уехала весьма значительная часть русских учёных, инженеров, управленцев и даже часть квалифицированных рабочих. Неудивительно, что в середине 1920-х даже уровень развития 1913 года казался сияющей вершиной, недостижимой в текущем поколении. Вдобавок ведущие промышленные страны мира сделали огромный рывок в развитии в сравнении с началом века, а Российская империя даже на пике своей мощи имела в разы менее развитую промышленность, чем у них — то есть отставание из просто огромного стало катастрофическим, и это при условии, что и так надо было буквально с нуля создавать целые отрасли промышленности (которых в Российской империи появиться не успело), просто чтобы с ними сравняться. Для проведения индустриализации не было ни технологического, ни людского (в смысле образования и навыков), ни даже финансового заделов. Поэтому в правящих кругах уже в середине 1920-х годов сформировалось понимание двух возможных путей индустриализации:
Эволюционный путь — продолжать развитие экономики в рамках НЭП, расширяя поддержку мелкого предпринимательства и товарного сельского хозяйства, изымая излишки прибыли на проведение индустриализации. Минусами были: непрогнозируемый и растянутый по времени результат, усиление социального неравенства и расслоение общества (то, с чем как-бы покончила Октябрьская революция) и самое главное необходимость расширения прав нэпманов и кулаков. С другой стороны необходимость расширения иностранных концессий в интересах тех же нэпманов и кулаков, так что уже начинала маячить зависимость от иностранной «доброй воли» и перспектива получить потенциальных компрадоров внутри страны; вот на это-то большевики пойти никак не могли — в их памяти ещё было свежо то, как этим путём пошла Российская империя, и они были свидетелями и даже участниками уничтожения этой самой Империи изнутри именно таким способом.
Централизованная индустриализация административно-командными методами — мобилизация всех ресурсов страны и централизованное управление и их распределение для приоритетных задач. Предполагалось, что при таком способе управления можно максимально быстро и эффективно управлять развитием экономики, расходуя ресурсы наиболее рациональным образом. С централизацией управления и полным контролем над всеми ресурсами можно было вдобавок не опасаться появления каких-либо конкурентов. Сталин принял именно эту модель индустриализации — отчасти в связи со своим видением социализма, отчасти сугубо из прагматизма, ибо было понятно, что в дурдоме под названием «мир накануне ещё одной Мировой войны» необходима мощная и развитая промышленность, построенная в кратчайшие сроки, кроме того, власть прекрасно понимала свою нерукопожатость на западе и то, что если кого война и коснётся, то в первую очередь именно СССР. Смело можно сказать, что развитие страны с этого момента было подчинено исключительно интересам индустриализации. Так что логичным было сворачивание НЭП, национализация и огосударствление всех частных предприятий. С этого момента уровень жизни населения быстро начал падать так как производство потребительских товаров — продовольствия, бижутерии, галантерии, текстиля, мебели резко упало.
Уралмаш-завод в Свердловске — одно из самых известных предприятий, созданных в ту эпоху.
Первая пятилетка (1929—1932) — официально стартовала 1 октября 1928 года, но окончательный план утвердили лишь в мае 1929. С учётом всего сказанного ранее, особенно о сложной внешнеполитической обстановке, во многом неудивительно, что планы первой пятилетки предусматривали в первую очередь развитие тяжёлой промышленности и строительство множества индустриальных гигантов по производству техники и средств производства путём перераспределения всех возможных ресурсов в этот сектор. Кроме того, активно привлекалась помощь из-за рубежа: СССР очень удачно для себя использовал фактор Великой Депрессии, крайне повысивший предел нагибания и договороспособность капиталистов. До этого они были склонны лишь к оказанию дорогостоящих и непрозрачных инженерных услуг, организации концессий[2], продажи среднекрупных партий изделий, товаров, оборудования по предельно завышенным ценам без локализации. А тут «голод не тетка» и волей-неволей стали продавать лицензии, сборочные линии, дорогостоящее оборудование. Советские торгпреды иной раз весьма ловко сбивали цены, делая вбросы о ведущихся параллельно переговорах и вот-вот готовой сделке с конкурентами. Правительства западных стран не испытывали особого восторга от передачи высоких технологий в СССР, но волей-неволей приходилось закрывать на это глаза, лишь ограничивая поставку самых ключевых и сложных технологий[3]. Добавьте невиданный энтузиазм населения страны, искренне верившего в возможность «догнать и перегнать» — и неудивителен тот скачок, который удалось совершить. За пять лет фактически с нуля были созданы целые отрасли промышленности — например, автомобиле- и самолётостроение, тракторостроение, станкостроение, построены десятки и сотни индустриальных объектов (ГАЗ, Магнитка, СТЗ, Уралмаш, ЗиС расширен от состояния «кустарная мануфактура» до одного из самых больших заводов в Европе), производство во многих отраслях выросло в 2.5-4 раза, а где-то и выше, втрое увеличилась протяжённость шоссейных дорог, велось строительство Турксиба. Наконец, неспроста символом первой пятилетки стала Днепровская гидроэлектростанция в городе Запорожье (ДнепроГЭС). Никакой индустриализации без развитой электроэнергетики не видать и её строительство являет огромный контраст с Российской империей[4]. Но фактически планы заданные на пятилетку были не выполнены, вдобавок уровень жизни населения резко просел и лишения усугубились голодом 1932—1933 гг. (см. ниже), однако власти объявили о досрочном выполнении плана пятилетки за 4 года и 3 месяца. Характерной чертой первой пятилетки стали огромные, излишне оптимистичные и заведомо невыполнимые планы строительства предприятий и производства на них[5]. При этом не учитывались как-либо несогласованные между собой перекосы в развитии разных отраслей промышленности, совершенно неразвитая инфраструктура и практически полное отсутствие даже не подготовленных кадров, а системы их подготовки впринципе[6].
Вторая пятилетка (1933—1937) — стартовала 1 февраля 1933 года, и ставила своей целью окончательную перестройку народного хозяйства на индустриальный уклад и превращения страны из аграрной в промышленную. После голода 1932—1933 гг. потогонный темп развития был несколько снижен, и начало уделяться гораздо больше внимания развитию не только тяжёлой промышленности, но и сопутствующей ей инфраструктуры. Было введено в строй более 4.5 тыс. новых крупных предприятий (в их числе — ЧТЗ, Уралвагонзавод, Запорожсталь, Азовсталь, КМЗ в Краматорске), что в среднем составляло 3 предприятия в день, производство многих отраслей вновь выросло в 2-3 раза, были созданы химическая и обрабатывающая промышленность, введены в строй Беломорканал и Канал им. Москвы, построено более 200 тыс. километров дорог и начата прокладка первых автомобильных магистралей[7], создано несколько ГЭС. Символом Второй пятилетки стало открытие в 1935 году первой очереди Московского метро, что олицетворяло отход от прежнего принципа развития тяжпрома вопреки всему — хоть туда по прежнему направлялись основные средства, началось и активное социально-культурное строительство в лице множества санаториев и домов отдыха, больниц, библиотек и домов культуры. Ещё одним важным достижением стал рост производительности труда почти вдвое — дала о себе знать политика технического перевооружения и создание системы реально всеобщего начального образования. Наконец, было начато полномасштабное освоение Урала, Сибири и Казахстана, где начала создаваться мощная промышленность, которая должна была дублировать центральные промышленные области вроде Московской или Донбасской и стала основой для дальнейшего развития этих регионов. Вместе с тем, развитие лёгкой промышленности ввиду намного меньших капиталовложений оставляло желать лучшего и планы в ней стабильно не выполнялись, но всё же волей-неволей пришлось увеличить ее финансирование. Уровень жизни населения начал расти примерно с 1934 года, но превысил нэповский лишь к концу пятилетки в 1937, при этом по прежнему отставая по большинству показателей от Российской империи уровня 1913 года, оставаясь очень низким, особенно на селе.
Третья пятилетка (1938—1941) — хоть и началась в 1938 году, план на нее был утверждён лишь в марте 1939. Из-за нарастания международной напряжённости ее план приходилось корректировать в пользу развития оборонной промышленности. Во второй половине 1930-х годов в ведущих странах мира ускорилась подготовка к грядущей войне, накопленный за 20 лет Интербеллума технологический задел внедрялся в стагнировавшую со времён ПМВ военную промышленность, как способ загрузить простаивающие после Великой Депрессии производства. На тот момент в ряде отраслей (например, в артиллерии) отечественная оборонная промышленность всё ещё опиралась на дореволюционный технологический задел 1900—1910-х годов, частично удалось получить немецкие технологии 1910—1920-х годов и американские 1920 — начала 1930-х. Рост «оборонки» сильно превышал рост остальных отраслей промышленности, хоть и был экстенсивен. Опыт боевых действий Испанской Гражданской войне не показал впечатляющего качества советской военной техники, а также явил отставание во многих высокотехнологичных областях, вдобавок отсутствие собственного океанского военно-морского флота оказалось фатальным и не позволяло полноценно поддерживать союзников. С таким трудом созданные за первые пятилетки запасы вооружения стремительно устарели (противотанковая пушка враз обессмыслила задел танков БТ, Т-26, Т-28; Мессершмитт сказал «прощай» И-153 и И-16, B-17 вмиг превратил построенные сотнями ТБ-3 в чемодан без ручки; а противотанковые и малокалиберные пушки, напротив, требовалось создать и очень быстро). Собственно период 1938—1940-х годов — это жестокая гонка по тотальному перевооружению армии и исправлению ошибок. В условиях почти ежегодных конфликтов и приграничных воин от Озера Хасан и до Зимней Войны. Ах да… Ещё и экстренного увеличения армии 1,2 до 3,5 миллионов человек и перевода её с территориальной системы комплектования на постоянную. В третьей пятилетке планировалось интенсивное развитие высокотехнологичных отраслей промышленности и резкое увеличение уровня жизни населения, в частности, планировалось начало массовой автомобилизации населения, для чего было начато проектирование первых малолитражек (КИМ 10-50), рост производства точного оборудования и качественных сплавов, развитие химической промышленности, а также начало массового производства электронного телевидения. Далее, в эту пятилетку предпринимались попытки внедрения комплексной системы сельского хозяйства и попытки производственной автоматизации. Было построено более 3000 новых предприятий, среди которых ключевыми стали предприятия-дублёры ключевых заводов центрального района в Поволжье, на Урале и в Западной Сибири (заводы Химмаш, Среднеуральский медеплавильный, Амурсталь и др.), начались серьезные изыскания нефтегазоносного района «Второго Баку» (Поволжье, Приуралье, Северный Казахстан). Помимо этого, именно на третью пятилетку пришлось появление Рыбинского водохранилища и расширение русла Волги путём создания Рыбинской ГЭС для производства электричества и развития судоходства. Было внедрено всеобщее среднее образование и система Фабрично-Заводского обучения (ФЗО), количество специалистов с высшим и среднеспециальным образованием к 1941 году стало составлять 2.4 млн человек. Достигнутые результаты были весьма впечатляющими, хотя в сравнении с предыдущими пятилетками рост получился ниже — за 4 года промышленное производство выросло на треть, а ВПК — только на 45-50 % от уровня 1937 года; эффект «низкой базы» сошел на нет. Начало Великой Отечественной войны перечеркнуло большинство планов пятилетки, особенно касающихся роста производства товаров на душу населения и увеличения его уровня жизни — на 1940—1941 гг. этот уровень по большинству показателей только-только сравнялся с уровнем 1913 года. Как итог, и производство телевидения, и попытки хоть сколько-то массовой автомобилизации, и постройка многих гражданских объектов (например, Ленинградского метрополитена) были заморожены и продолжены уже после окончания ВОВ.
Переход к индустриальной экономической формации — при всей своей противоречивости и перекосах, свою задачу индустриализация выполнила — к концу 1930-х годов СССР по объему промышленного производства занял второе место в мире, превзойдя все страны Европы и уступая лишь США, а экономический уклад путём полной перестройки всего государства сменился с аграрного на аграрно-промышленный буквально за десятилетие. Менее, чем за полтора десятилетия (с 1926 по 1939 год) абсолютная численность и доля городского населения СССР удвоились (с 17 до 33 %), объем ВВП промышленного производства с 1928 по 1940 год вырос с 16,5 до 100 млрд рублей, при общем со 125 до 225 млрд рублей. Доля промышленности в национальном доходе выросла с 13 до 44 %. Чтобы понимать, какое это достижение — ни до, ни после сталинского СССР ни одна страна мира не смогла провернуть подобное в настолько сжатые исторические сроки. До СССР подобный рекорд принадлежал Японии времён Мэйдзи, которой на подобное понадобилось около 40 лет (с 1868 вплоть до конца 1900-х), и чье развитие из времён буквально XVII века в мощную и индустриальную экспансионистскую империю стало примером для большинства азиатских экономик в дальнейшем, но получившаяся система с диктатом финансово-промышленных конгломератов получилась эффективной, но при этом крайне требовательной и немилосердной к исполнителям (пожизненный найм, раболепие перед начальством и прочие прелести азиатского капитализма там есть и сейчас). В остальных государства на переход от аграрного уклада к индустриальному либо требовалось столетие и более (как в развитых странах Европы и США), либо их переход так и не случился полноценным образом и часть населения тупо «не вписалась» в новую систему (как в Индии, где огромная часть населения просто «выключена» из экономики, живёт за счёт натурального хозяйства, и никак не затронуто даже внутренним рынком страны[8]). Современным азиатских странам для подобного перехода тоже понадобились десятки лет, а кроме того, громадная финансовая и материальная поддержка со стороны развитых стран и их компаний (как в Китае, где все строили свои заводики благодаря чрезвычайно многочисленной и дешёвой рабочей силе — и не заметили, как страна построила на их основе собственную высокоразвитую промышленность). Вместе с тем, не стоит забывать, что такой мощный рывок в развитии промышленности был куплен за счёт сверхэксплуатации сельского населения, почти 20 миллионов человек в течении всего десятка лет ушли в города, еще до 5 миллионов были насильственно перемещены в пустоши Урала, Сибири, Средней Азии, поэтому сельское население с 1926 по 1939 года даже уменьшилось. Производительность труда в сельском хозяйстве устойчиво стагнировала и все попытки его механизации и улучшений лишь едва-едва компенсировали издержки от массового исхода людей в города (для понимания: к концу 1930-х годовые поставки тракторов в село в разы превышали наличное число тракторов в РИ, но средняя урожайность была даже меньше) да и капиталовложения в развитие села на душу населения были в десять раз меньше, чем в городах. Собственно и в промышленности был кошмарный перекос в сторону тяжелой индустрии, тогда как капиталовложения в лёгкую промышленность были совершенно мизерными. Поэтому уже тогда нормой стал острый дефицит самых обычных товаров и резкое обеднение быта даже в сравнении с 1920-ми годами.
Стахановское движение — с одной стороны, советская власть позиционировала себя, как «власть рабочих и крестьян», но именно эти группы населения были слабо представлены в управленческой верхушке и их интересы учитывались в государственной политике весьма опосредованным образом. С другой стороны бичом послереволюционной организации труда было резкое падение качества и производительности труда, что было сочетанием резкого падения уровня управленческого и ослаблением дисциплины. До революции нормой было крайне жесткое применение методов «кнута и пряника», в качестве первого — были избиения нерадивых, телесные наказания, драконовские штрафы, способные оставить человека без зарплаты; а в качестве второго — сдельная оплата труда и материальное поощрение самых квалифицированных. Проблемой такой системы было то, что «пряника» удостаивалась ничтожная часть трудящихся, а вот «кнут» наоборот применялся слишком неумеренно, поскольку во-первых, деньги были нерезиновые, во вторых, капитализм времён первичного накопления капитала вообще не склонен быть щедрым, а в третьих, сознательность вчерашних крестьян, выросших с традиционным мышлением, была en masse нулевой и не могла поменяться за несколько лет. Что до СССР, там тоже не удалось создать нормального баланса между правами и обязанностями, в результате нормой стали лень, дебоши, прогулы. В каком-то смысле всё пошло слишком так — большевики были хороши в деле сбора стачечных комитетов, провокации среди рабочих бунтов, диверсий и терроризма, но вот встав у власти, быстро осознали, что рабочие в гробу видели всякие там великие идеи, а вот меньше работать и больше требовать — это пожалуйста. И попытки перестройки с индивидуального традиционалистски-деструктивного сознания на рационально-деловое во имя общего блага за короткие сроки одними только речами о коммунизме были обречены на провал, и даже на оборонных заводах дисциплину приходилось поддерживать околорепрессивными методами. Тем более, что с началом индустриализации изобилие куда-то ушло и пришли карточки, дефицит, очереди и трудно стало поддерживать шкалу материального поощрения. Так и пришли к тому, от чего уходили в ходе революции — сдельной оплате труда, «соцсоревнованиям» и поощрением наиболее ценных и квалифицированных работников рублём и товарами, а не только пламенными речами. Собственно, это явление и получило название «Стахановского движения» — в честь шахтера-проходчика Алексея Стаханова, который благодаря грамотному разделению труда и тщательному изучению механических свойств угольных пластов сумел сдать 14-кратную и более норму выработки угля за одну смену[9]. Государство по изначальной задумке хотело даже не столько стимулировать рабочих к более интенсивному труду, но и поощрить рационализаторов и организаторов производства и широко внедрять передовые методы организации, что в принципе разумно. Материальное стимулирование и социальные лифты для ударников и передовиков также должны были показать рабочему классу, что теперь одной идейности мало, нужны работящие. Но как уже было сказано выше, это привело в конечном счете лишь к вычленению из массы пролетариата «рабочей аристократии» — явлению, которое оплевали до Революции теоретики от Маркса до Ленина. Причём в ряде случаев формы этого явления стали ещё более карикатурными, чем при буржуазном строе — вчерашних скотниц и доярок, еле читающих по складам, двигали в депутаты и директора. Тот же Алексей Стаханов будучи на своем месте в роли шахтера-проходчика, явно перерос свою компетентность став начальником шахты.
Коллективизация — это государственная политика по принуждению индивидуальных крестьянских хозяйств (единоличных) к объединению в общее коллективное. Данное решение было принято на XV съезде ВКП(б) в 1927 году. В целом идея была более-менее здравой, следовала в русле мировых тенденций по укрупнению сельского хозяйства и возникла не на пустом месте. Победившие в Гражданской войне большевики внезапно обнаружили, что вся промышленность и инфраструктура лежат в руинах, миллионы управленцев и работников или погибли, или удрали куда подальше от творящегося хаоса, что даже в поздней Империи многое держалось на поставках из-за рубежа, а восстанавливать всё это просто-напросто не на что и некем. С грехом пополам у страны Советов покупали лишь нефть и зерно, для получения валюты пришлось даже начать распродавать практически задаром немалую часть культурного наследия Царской России, вплоть до экспонатов Эрмитажа и Алмазного фонда. После событий Революций, Гражданской войны в ходе НЭП почти вся доступная пахотная земля была передана крестьянству, как и было обещано. Но доверие к советской власти было подорвано ещё в ходе продразверсток и зачастую откровенно террористическими методами их проведения. Позже для крестьян был введен продналог и налог с продаж, также пытались вести хлебозаготовки скупкой у крестьян зерна. Проблема была в том, что государственные цены были невысоки и на вырученные деньги просто невозможно было купить нужные на селе городские товары. Крестьянство было склонно продавать ровно столько хлеба, чтобы заплатить налог, а остальное втихую по рыночным либо спекулятивным. Это вело к спекуляциям, голоду и росту цен в городах, что шатало советскую власть. Кроме того, весьма значительная часть крестьянства была бедна и просто не могла дать на рынок излишек продукции, а их экономическая эффективность была фактически на нуле: бедное хозяйство не может себе позволить ни услуги агронома, ни услуги ветеринара, не может себе позволить покупку удобрений, ни покупку высокоурожайного семенного материала, ни покупку породистого скота, и агротехнику тоже не может позволить — на всё это просто нет денег. Между тем поставленные планы требовали создания современного и крупнотоварного сельского хозяйства, способного кормить промышленность и города. И пути решения этого вопроса были следующими:
Позволить кулакам разорить мелкие хозяйства, скупить всю землю и превратиться в крупные высокоэффективные хозяйства, что является крайне долгим путём на десятки лет, приводит к голодным бунтам и не особо походит на «социалистическое распределение благ».
Выдавать микрокредиты под малый процент, которые ещё просто не изобрели, а взаймы было возможно взять только у всё тех же кулаков под грабительские проценты и разориться.
Раскаяться и вернуть все земли помещикам и поставить царя на трон, получив крупных землевладельцев. В этом случае советской власти пришёл бы кирдык от восстания всего крестьянства, как бедных, так и кулаков, кроме того многие помещики были такими себе управляющими.
Надо ли говорить, что ни один из вышеперечисленных вариантов советскую власть не устраивал. И вот тут вчерашние «теорэтики марксизма», «практики классовой борьбы» и герои «эксов» ухватились за идею о том, что если принудительно заставить крестьян объединить свои хозяйства и вести совместную хозяйственную деятельность под надзором и минимальной помощи государства, то это резко увеличит продуктивность сельского хозяйства, позволит свободно изымать из села излишки продукции и остатков хватит крестьянам на прокорм с севом и самое главное — уравняет уровень жизни и снимет вопрос классовых противоречий. Так и появилась идея организации коллективных хозяйств (колхозов) и советских хозяйств (совхозов).
Кулацкий террор и Раскулачивание — кулаки хотели иметь возможность свободной зарубежной торговли, возможность свободно покупать нужные им товары, гарантию их частной собственности. К концу 1920-х годов большая часть товарной продукции сельского хозяйства шедшей на рынок производилась кулаками, так получив возможность влиять на ценообразование, они рассчитывали принудить советскую власть считаться с их интересами. И в 1928—1929 годах им и правда удалось сорвать государственные хлебозаготовки, тогда с трудом удалось обеспечить снабжение городов хлебом. Ввиду того, советскому правительству было им буквально нечего предложить и было чего взять, а вдобавок кулаки плоховато вписывались в идеологию новой эпохи и нередко занимались всякими спекуляциями и прочими нехорошими вещами, было принято решение просто о ликвидации кулачества как класса. Со своей стороны, кулаки отвечали на вводимые ограничение саботажем заготовок, спекуляциями и даже терактами против новой администрации и колхозов. В результате к началу 1930-х начался массовый процесс раскулачивания: кулаков отныне было запрещено принимать в колхозы, всё их имущество изымалось, а сами кулаки делились на несколько категорий, в рамках которых им грозили в лучшем случае высылка в другой регион, в худшем — суд и расстрел. Не желая подчиняться, кулаки действовали по принципу «ни мне, ни тебе», портя своё оборудование, забивая скот и ломая технику. Проблема была ещё и в том, что советская власть заочно записала в кулаки вообще всех зажиточных крестьян, не разбираясь, кто честным трудом заработал всё имущество, что у него было, а кто нажился на спекуляциях и страданиях других, а стремление низовой администрации перевыполнить план по раскулачиванию нередко выливалось в то, что порой раскулачивали даже середняков и недовольных бедняков. Всё это привело к дезорганизации сельского хозяйства, массовым депортациям, и ещё большей озлобленности крестьянства на власти.
Создание колхозной системы — изначально предполагалось, что достаточно будет пропаганды и разъяснительной работы, чтобы люди более-менее добровольно образовывали коллективные хозяйства. Укажем, что даже в современной или околосовременной практике элементы коллективного ведения хозяйства вполне распространены[10], логично что беднота или низы середняков были не против объединить хозяйства с кулаками, зажиточными либо середняками, но зажиточные просто-напросто не могли причин по которым они должны просто так и бесплатно разделить своё имущество со всеми. «Товарисчи» с наганами не рассматривали варианта создать совхозы из одних лишь бедняков на зарплате и воочию продемонстрировать взлет производительности труда за счет механизации, передовой агротехники и селекции ибо была задача — не дать, а взять. Результат известен — к концу второй пятилетки было организовано более 243 тысяч колхозных хозяйств, в состав которых вошло 93 % крестьянских дворов, тем самым крестьяне-единоличники стали меньшинством, а сельское хозяйство полностью перешло на систему государственных поставок и заготовок продовольствия. Для технической поддержки колхозов были организованы отдельные единицы, получившие название Машинно-тракторных станций (МТС), предоставлявшие колхозам технику в аренду и поддерживающие её в рабочем состоянии. При этом принудительно-ожесточённая практика внедрения нового способа хозяйствования привела к развалу многих первых колхозов менее чем через год с момента их создания, поэтому властям пришлось одёргивать излишне рьяных управленцев, стремящихся перевыполнить планы по «сплошной коллективизации», однако было уже поздно — быстрая и не самая умелая перестройка сельского хозяйства вызвала резкое падение урожайности, что привело к событию, описанному ниже.
Голод 1932—1933 годов — в 1932 и 1933 годах был очень сильный голод от Днестра и до Иртыша. Он был как следствием коллективизации так и стечения обстоятельств. Кампания по раскулачиванию стала не только борьбой с кулачеством, но и средством по принуждению людей вступать в колхозы, под прямой угрозой конфискации всего имущества, смерти либо ссылки, приходилось сдавать большую часть имущества на «обобществление». Очень часто люди перед вступлением в колхоз просто массово резали свою скотину и лошадей «хоть мяска поедим вволю напоследок», вдобавок кулацкая пропаганда тоже имела свои последствия и люди вполне ясно понимали, что их руками власти хотят собрать большой урожай, чтобы продать его зарубеж и уже в 1931 году были огромные проблемы с посевной и уборкой, люди практически открыто саботировали работу на колхозных полях, вдобавок катастрофически не хватало тяглового скота и элеваторов с зернохранилищами. И планируемый урожай в 80 млн тонн зерна был тихо снижен до 70 и тот убран неполностью, не все сгнило на полях… многое перекочевало в схроны. Экспорт зерна в 1931 году составил около 6 миллионов тонн вместо 12 миллионов.
На 1932 год был назначен огромный план хлебозаготовок и требования колхозно-низовому начальству их обеспечить любой ценой. Вчерашние ветераны продразверсток с верными маузерами и толпами сельхозактива уже весной начали =обходить дворы и принудительно забирать зерно на сев, резко ограничили и местами запретили сев на личных подворьях даже картошки. На всё вышеперечисленное наложились аномальные погодные условия 1932 года, из-за которых даже то, что было, нередко не вызревало, а также общий развал сельского хозяйства, вызванный его резкой структурной перестройкой и произволом низовой администрации, что породило катастрофический голод, в ходе которого погибло от 3 до 7 миллионов человек[11] — в ряде регионов доходило до того, что внутренние войска препятствовали бегству крестьян в города, кроме того, этот голод был одной из причин создания в этом же году паспортной системы, ограничивающей право крестьян на свободное передвижение. Этот голод несколько отличался от печального голода в Поволжье 1920-го года тем, что у самих колхозников еда вполне могла и быть, но с нюансами… Помните, что в 1931 году крестьяне тайно и массово воровали неубранное зерно с колхозных полей? По опыту продразверсток его хранили в схронах и зерновых ямах, чтобы не отобрали. Из-за неподходящих условий зерно часто заражалось спорыньей и прочими грибами, поэтому массовые отравления с характерными его симптомами — сильным опуханием и покраснением лиц весьма часто упоминаются очевидцами, аналогично смерти целых семейств не от самого голода, а от поедания совсем негодного зерна. Отчаявшиеся люди пытались начать грабить колхозные поля, местами доходило до того что работы шли под надзором вооруженных людей и поля на ночь оцепляли. Так что введение одиозного «закона о трёх колосках», давшего право карать любые попытки воровства максимально жестоким способом, было отнюдь не самодурством на пустом месте, но на практике его трактовка бывала весьма произвольной[12], и уже с 1933 года властям пришлось активно смягчать практику его применения, чтобы сажали всё-таки за систематические и крупные хищения (отменили закон в 1936, когда ситуация более-менее стабилизировалась). Также колхозникам пришлось разрешить иметь личное подворье и хозяйство. Именно на 1932—1933 годы пришлись самые низкие показатели большинства отраслей отечественного сельского хозяйства, упавшие до значений начала XX века. Правда в дальнейшем сработал эффект «отскочившего камушка» и после послаблений власти и стабилизации колхозной системы был зафиксирован устойчивый рост — к концу 1930-х показатели превзошли уровень нэпа и достигли дореволюционных значений, при этом сельское хозяйство в массе своей стало крупнотоварным и ориентированным на внешнее, а не внутреннее потребление (в том смысле, что теперь основная масса продукции производилась на крупных хозяйствах, а не крестьянами на своих огородах), благодаря чему хроническое недоедание стало уходить в прошлое[13]. Правда стоил ли такой резкий «излом» нескольких миллионов жертв, а также того, что сама система получилась далеко не идеальной — уже другой вопрос. Ну и да, вопреки историческим антисоветским мифам, экспорт зерна в 1932 году был свернут как только стала ясна глубина катастрофы — из госрезерва было использовано 0,5 миллионов тонн на гарантированные поставки, напротив — пытались закупить зерно, но его готовы были отдавать только за политические уступки[14], лишь в Иране удалось купить 0,15 миллионов тонн зерна и риса.
Репрессии, Борьба с инакомыслящими — к сожалению, один из самых известных маркеров эпохи. Находящаяся фактически в ручном управлении система управления отвечала на возникающие проблемы, как могла, и нередко для оправдания провалов и неудач возлагала вину на непосредственных исполнителей. Причём из-за крайнего несовершенства этой системы и ставшими нормой гонок за показателями и чрезвычайщиной, очень часто гребли вообще невиновных, не разбираясь, на кого, например, донесли из корысти. Кроме того, усилилась и борьба в партийном и административном аппаратах власти, что было вызвано недовольством многих проводимой внутренней политикой с одной стороны, и стремлением Сталина и его сторонников избавиться от потенциальных противников за власть.
Развитие системы ГУЛАГ-а
«Дела» против «врагов народа»
Большой Террор (1936—1938), «Ежовщина»
Создание культа личности И. Сталина — данное явление стало закономерным следствием замыкания власти на фигуре И.В. Сталина. Официальная пропаганда провозглашала его взгляды на развитие страны единственно-верным развитием идей Ленина, а роль самого Сталина в истории страны до его прихода к власти всячески возвышалась и преувеличивались. Портреты Сталина стали неотъемлемым атрибутом агитации, памятники ему ставились в не меньших количествах, чем Ленину, а города и предприятия назывались именно в его честь. Надо ли говорить, что подобная уверенность в непогрешимости «Вождя народов» порой оборачивалась в очень дурную сторону — именно под эгидой исполнения сталинских планов по развитию исполнители системы управления порой творили редкостную дичь, причём далеко не всегда эта дичь наблюдалась исключительно на низовом уровне. При всех недостатках Сталина, дураком он не был, и хоть и страдал от стремления к чрезвычайщине и гонок за показателями, вполне осознавал, когда надо остановиться — поэтому нередко излишне рьяные исполнители его воли как минимум подвергались критике с его стороны (как в статье «Головокружение от успехов», где им критиковался излишний радикализм по созданию колхозов и планов по раскулачиванию), а как максимум — могли вообще отправиться в места не столь отдалённые (собственно, Большой террор скосил в том числе многих таких «излишне сознательных»). Тем не менее, система была создана, став определять немалую часть внутренней политики СССР вплоть до смерти Сталина, а её роль и последствия в долгосрочной перспективе до сих пор вызывают ожесточённые споры.
Гонения на религию
Активная внешняя политика — в отличие от прошлой эпохи, сталинский СССР, поняв, что «Мировая Революция» откладывается в долгий ящик, начал проводить очень активную внешнюю политику, стремясь восстановить и даже возрастить своё влияние на международные дела в сравнении с поздней РИ:
Возвращение на международную арену — было отнюдь неслучайным и опиралось на достижения первых пятилеток. В 1920-е годы СССР даже не имел дипломатических отношений с огромным большинством стран мира, включая почти все ведущие. Основным поводом для непризнания страны была её коммунистическая идеология и отъём иностранной собственности на территориях бывшей Российской империи после революции, но по большой части это был именно повод для разрыва. Главными же причинами были почти нескрываемое тогда желание как минимум финансово-экономического контроля и превращения России в полуколонию по образцу Османской империи и Китая, а как максимум — вообще раздел и расчленение основных территорий страны иностранцами. Причём последние планы имелись не только со стороны великих держав, но и новообразованных лимитрофов, особенно подобным грезили поляки, мечтая о возвращении себе границ времён даже не 1772 года, а Смутного времени. Победа большевиков в Гражданской войне виделась большей части мира досадным недоразумением и полагалось, что последующие восстания вот-вот снесут их власть. Однако к ненависти соседей в течении 1930-х годов военный и промышленный потенциал СССР многократно возрос, чего нельзя было игнорировать, и наглые военные провокации на сухопутных границах и хищнические набеги на акваторию СССР пришлось прекратить, так как армия еще вчера вооружённая потасканными царскими трехлинейками и трехдюймовками внезапно ощетинилась тысячами вполне современных танков и самолетов. Любить не начали, но пришлось начать хотя бы слушать. Вдобавок СССР начал намекать, что Версальский мир подписан без него и как-бы никакими обязательствами он не связан. Великие державы уже не могли просто молча игнорировать существование СССР, и к середине 1930-х произошло признание страны международным правом и крупными игроками мира. Более того, в 1934 году СССР после консультации Англии и Франции было предложено вступить в Лигу Наций, что только подчеркнуло увеличившийся уровень его влияния.
Попытки создания системы «коллективной безопасности» — в ответ на рост международной напряжённости и популяризацию ультраправых движений и идеологий по всему миру активизировались попытки создания системы договоров о сотрудничестве с пока ещё демократическими или буржуазными странами. В 1935 году были заключены советско-французская и советско-чехословацкая коалиции о взаимопомощи, на прошедшем в том же году VII конгрессе Коминтерна было принято решение начать сотрудничать с ранее объявленными враждебными социал-демократами против фашистской угрозы. К сожалению, международная репутация СССР на тот момент была на уровне океанического дна — практически все западные страны считали фашизм более близким и безопасным для себя, нежели коммунистическую угрозу, которая виделась им, грубо говоря, инфернальным злом, посягающим на саму основу цивилизации, с которым не должно быть никаких договоров и компромиссов. Во многом желание той же Англии (а после ухода в отставку правительства Блюма — и Франции) направить коммунизм и фашизм друг на друга, чтобы они помножили себя на ноль, стало одной из главных причин «политики умиротворения» конца 1930-х годов. Отчаянные попытки министра иностранных дел СССР А. Литвинова разыграть карту союза социалистов и буржуазии против фашизма и Антикоминтерновского пакта, вдребезги разбились сперва о раздел Чехословакии, которая, кстати, сама отказалась от помощи СССР, опасаясь, что Красная Армия решит заодно с помощью принести на её земли немножко коммунизма, а затем — нежеланием Англии и Франции объединяться в коалицию и затягивание переговоров по этому вопросу. В результате прозападный курс отправленного в отставку Литвинова сменился на сугубо прагматичный В. Молотова, который в условиях того, что мировая бойня начнётся с минуты на минуту, совершенно неожиданно для запада переориентировал внешнеполитический курс на недолгое сближение с Третьим Рейхом, вылившийся в заключение пакта Молотова-Риббентропа и секретного протокола к нему.
Участие в локальных конфликтах 1930-х годов — стало ещё одним выражением активизации отечественной внешней политики, призванной восстановить своё влияние после «потерянных двадцатых», а также как можно сильнее ослабить главную угрозу в лице сперва разрозненных, а затем и объединившихся в открыто намекающий названием на свою направленность Антикоминтерновский пакт ультраправых в лице фашистов и нацистов.
Конфликт на КВЖД с Китаем (1929) — по сути был спровоцирован японцами в рамках их колониальной политики по завоеванию всего Дальневосточного региона. В Японии царило всеобщее разочарование тем, что им не дали полноценно воспользоваться распадом Российской Империи, а они уже мыслили территории империи до Байкала и зависимой от неё Манчжурию едва ли не своими. Под давлением великих держав им пришлось оставить даже Северный Сахалин, на котором они семь лет проводили геноцидальную политику террора и тотальной ассимиляции русского населения с совершенно зверской жестокостью[15]. СССР удалось удержать в собственности Китайско-Восточную железную дорогу, которая кратчайшим путем соединяла Читу и Владивосток, но при почти нескрываемой поддержке Японии местные китайские милитаристы под псевдоантиколониальными и антикоммунистическими лозунгами стремились ограничить возможности СССР по её управлению, а лучше вообще конфисковать. Когда они дошли уже до бандитских налетов, захватов заложников, террора, СССР пришлось применить военную силу и внезапными ударами удалось нанести силам милитаристов разгромные поражения по всей Манчжурии и под угрозой более масштабного вторжения тем пришлось согласиться на прежний статус железной дороги.
Поддержка Испанской республики в Гражданской войне (1936—1939) — «генеральной репетицией» приближающейся мировой бойни стала Гражданская война в Испании, где разгорелся кровопролитный конфликт между правительством Испанской республики и реакционерами-монархистами, а также поддерживающими их ультраправыми партиями. Этот конфликт приковал к себе внимание всей мировой общественности, и в результате на стороне республиканцев выступил СССР и добровольцы из западных стран, когда как монархистов, фашистов и генерала Франко поддержали идейно близкие Германия, Италия и Португалия. Причём изначально Сталин не планировал в это ввязываться, но видя, как западные страны начали проводить закулисные переговоры с нацистами, изменил своё мнение, посчитав, что сумеет обрести в лице Испанской республики надёжного союзника. Поддержка СССР республике выражалась в поставках оружия, припасов и добровольцев морем, однако отсутствие адекватного флота не позволило развернуть действительно широкомасштабную помощь — итальянцы и испанские военные всячески препятствовали проходу подкреплений, даже отправив пару кораблей на дно. Тем не менее, удалось поставить свыше 600 самолётов и почти 350 танков, не считая огромного числа боеприпасов, медикаментов и продовольствия, а также нескольких тысяч добровольцев. Однако со временем советское правительство разочаровалось в испанском союзнике, кроме того, начались ранее не предпринимавшиеся попытки влияния на уже внутреннюю политику Испании, выражавшиеся в преследовании местных троцкистов. В итоге, когда к 1939 году поражение республиканцев стало очевидным, пришлось срочно эвакуировать последние поставки припасов по суше через Францию. После окончательного разгрома республики и прихода к власти Франко первый раунд мирового противостояния красных, синих и коричневых остался за последними, тем более, что многие синие в лице США и Англии, формально оставаясь нейтральными, поддерживали именно франкистов поставками сырья и техники. Франко быстро присоединился к Антикоминтерновскому пакту, а всё, что осталось СССР, это принять у себя несколько тысяч эмигрантов (именно тогда появился такой феномен, как испанские дети, вывезенные в СССР и воспитанные там в детских домах), а также отражать произошедшие события в культуре (именно на конец 1930-х пришлась недолгая мода давать связанные с войной названия тем или иным объектам — те же улицы в честь знаменитой своей фразой «No Pasaran!» активной участницы гражданской войны Долорес Ибаррури в некоторых городах тому подтверждение).
Конфликты у озера Хасан (1938) и реки Халхин-Гол (1939) — за неполное десятилетие ситуация на Дальнем Востоке значительно ухудшалась, так как Япония перешла к открытому завоеванию Китая и не считала себя связанной какими-либо международными договорами. На территории Манчжурии они создали марионеточное псевдо-Государство Манчжоу-Го во главе с вывезенным из шанхайских трущоб потомком китайских императоров Айсингьоро Пу И. Милитаристы устраивавшие набеги на КВЖД были японцами лишены власти и зачищены, перестав быть нужными, но СССР пришлось продать КВЖД фиктивному Манчжоу-Го так как японцы сделали невозможным ее использование. Но охамевшие самураи не готовы были ограничиться ей и Кореей и строили планы по «освобождению монгольского народа» и «совместному освоению Дальнего Востока». Они оказывали мощнейшее дипломатическое давление на СССР с предложением продать им Северный Сахалин, обещая резкое улучшение отношений, ссылаясь на продажу Аляски Североамериканским штатам, и требовали полной демилитаризации Дальнего Востока СССР с выводом его войск за Читу, обещая за это «взять на себя его защиту и выгодную обеим сторонам экономическую деятельность», одновременно оказывая давление на Монголию с требованием порвать с СССР и заключить договор о протекторате. К сожалению всё осложнялось тем, что Япония имела третий по силе флот мира в условиях полного его отсутствия у СССР на Тихом Океане и контролировала Курильские острова, что на практике приводило к тому что СССР не мог вести в Охотском и Японском морях какого-либо систематического промысла под угрозой пиратских набегов японского флота, а сами японцы вели хищнический промысел в советских территориальных водах и даже высаживались в устья рек. Особое бешенство у самураев вызвало строительство Комсомольска-на-Амуре и начало строительства Тихоокеанского флота. Конфликты у озера Хасан и у реки Халхин-Гол по сути были проверкой сил СССР на Дальнем Востоке, так как с одной стороны японцы считали РККА куда слабее царской армии образца 1905 года, но с другой — не могли игнорировать вполне реальные танки, самолеты, артиллерию. Поэтому японцы планировали в случае успеха мало-помалу продвинуть границу вглубь СССР, а в ином сослаться на «превышение полномочий» у спятившей военщины. Конфликт у озера Хасан не в лучшем свете показал подготовку РККА[16], но и японцы сами были немногим лучше, но зато оглушительный разгром японцев у Халхин-Гол отбил желание начать полномасштабное сражение в СССР в условиях затянувшейся войны в Китае, при этом японцам не удалось добиться плана-минимума заставив СССР отказаться от военной поддержки правительства Чан Кайши.
Зимняя война (1939—1940)
Культурное развитие — вместе с НЭПом завершился и «Серебряный Век» русской культуры, однако несмотря на это, развитие культуры продолжилось, хотя по большей части теперь акценты этого стали смещаться не на саму культуру, а на процессы её доступности и форм, в которых она могла себя проявлять:
Идеологизация культурной жизни, Огосударствление культуры — в условиях когда государство стало единственным крупным работодателем оно и «заказывало музыку». В период НЭП еще сохранялась некоторая автономия культурных и даже образовательных учреждений, но теперь это стало нетерпимо и «добровольно-принудительно» литераторам, театралам, киноделам приходилось вступать в Союзы Писателей, устраиваться на работу на киностудии и театры. Но достаточно долго сохранялись договоры подрядно-сдельных услуг. Если прежде государство лишь задавало общую повестку и всяк ее реализовывал как подсказывало собственное сознание, то теперь издавалось-ставилось-снималось лишь то, что государством было заранее одобрено и включено в план. Начала формироваться особая прослойка бюрократов, курирующих искусство.
Развитие образования и науки — отметим, что советская пропаганда преувеличивала уровень неграмотности населения дореволюционной России и свои единоличные заслуги по её преодолению. На 1914-й год грамотность составляла около 30 % населения, включая чуть меньше половины сельской и 70-75 % городской молодёжи (10-30 лет), по переписи 1926 года грамотных всего было 51 % населения, а по непризнанной переписи 1937 года — 80 %. Собственно, массовое распространение образования было продиктовано естественными процессами индустриализации и начавшейся перед ПМВ урбанизации, и согласно многим современным исследованиям, Российская империя при продолжении своего развития разобралась бы с неграмотностью плюс-минус к тому же периоду, что и большевики. При этом войны, революции, репрессии и массовые миграции 1914—1922 годов привели к тому, что в когорте 10-20 летних переписи 1926 года грамотность была на 10 % ниже дореволюционной. В период НЭП советская власть делала упор на развитие начального образования в национальных республиках исключительно в рамках политики «коренизации» и только на рубеже 1920—1930-х были резко увеличены расходы на развитие начального, среднего и среднеспециального образования для нужд разворачивающейся индустриализации, и создана система всеобщего среднего образования. При этом по образовательной системе ударили и гонения на церковь — минимум на 2/5 начальное образование было организовано на базе церковно-приходских и воскресных школ, да и земские школы лишились финансирования. В 1917 году в примерно 110 тысячах школ училось 10 миллионов детей при 450 тысячах учителях (в границах СССР на 1939 год), к 1925 году число школ и учеников уменьшилось минимум на четверть, а учителей вполовину. Именно последний фактор сдерживал развитие школьного образования — просто неоткуда было взять 200 тысяч людей как минимум со специальным средним образованием, которых и до Революции было не то чтобы густо, а после Гражданской стало и того меньше, поэтому очень долгое время (местами даже до конца 1940-х годов) при декларируемом всеобщем семилетнем образовании огромная доля населения училась всего 3-5 лет, а более-менее способные выпускники семилетних школ после полугодовых курсов шли в них же преподавать. Отдельно отметим, что в советской статистике учитывается лишь техническая безграмотность, а бичом эпохи была и функциональная, когда человек технически умеющий читать, практически не был способен сходу усваивать прочитанное из-за крайне низкого культурного уровня и кругозора[17]. На практике это значило, что такой «граматей» был не способен понимать содержание любых газет и документов, по этой причине штатные должности избачей и читчиков сохранялись во многих колхозах, заводах и организациях аж до начала 1950-х годов и не были синекурой. При этом школьные программы всё более упрощались — именно в ту эпоху преподавание иностранных языков стало почти имитацией учебного процесса, вершиной геометрии стала теорема Пифагора и далеко не каждый выпускник семилетки мог уверенно складывать дроби или показать на карте Москву. По отзывам современников даже в столичных школах 1930-х годов выпускники даже лучших десятилетних школ ещё уступали уровнем подготовки выпускникам дореволюционных провинциальных реальных училищ и гимназий (там учились 6-7 лет, а для поступления достаточно было уметь читать-писать).
Восстановление высшего образования — с одной стороны, крушение сословной системы поспособствовало росту социальной мобильности населения и теоретически должны были способствовать распространению высшего образования. Практически же… ВУЗовское образование требует законченного среднего либо среднеспециального, а как было сказано выше, его далеко не сразу восстановили даже до дореволюционного уровня. Вдобавок убыль преподавателей ВУЗов компенсировать ещё тяжелее. Поэтому доступность доступностью, но сложился дефицит и учащих и учащихся. Правительство отчаянно развертывало программы по созданию новых кадров взамен немногочисленного и большей частью выбитого Гражданской войной слоя управленцев и технических специалистов Царской России. Однако почти до середины 1930-х в ВУЗах большую часть мест отдавали по результатам анкетирования партийцам и рабочим-крестьянам, закрывая доступ к высшему образованию детям «бывших» и «лишенцев». Но как показала практика, новоявленные кадры из среды, ранее ограниченной в лучшем случае четырьмя классами церковно-приходской школы, пасовали перед интегралами, кульманами или томами классиков или законов, даже в упрощенных вузовских программах. Поэтому самые упорные, добросовестные и идейные пытались честно компенсировать пробелы в своем образовании и действительно достойны уважения, а вот «особо сознательные» строчили полуграмотные доносы на «недобитую контру» в ВУЗах. Эта весьма порочная практика ограничения образования для «классово чуждых элементов», представляющая собой обратный извод одиозного циркуляра «о кухаркиных детях», лишь в середине 1930-х сошла на нет. Примерно тогда же в школах было возобновлено преподавание истории и началось возрождение исторического образования в ВУЗах, но общая ситуация с гуманитарным образованием даже по мнению партийных чиновников была совершенно катастрофической. Перепись 1937 года показала всего 911 тысяч (примерно половина с дореволюционным образованием) человек с высшим образованием на 170 миллионов человек, что едва-едва превышало 0,5 % населения, для сравнения в РИ в 1914 году на 165 миллионов было не менее 1,35 миллиона человек с высшим образованием (0,8 % населения). Но все же к 1940-му году программа строительства новых ВУЗов дала свои плоды — удалось довести их численность до 800 и число обучающихся в них студентов до 800 тысяч. Правда, это означает, что к началу ВОВ по сути был достигнут потенциальный уровень лишь в 5 % населения с высшим образованием. Так что живой пример того, насколько тяжело и непросто выстроить систему высшего образования и насколько просто ее разрушить.
Появление жанра социалистического реализма
Развитие советской архитектуры — своеобразным визуальным символом новой эпохи стало развитие архитектуры и грандиозные строительные планы во всех крупных городах страны. Смена приоритетов государства и его стабилизация к концу 1920-х позволила начать не только проектировать нечто экстравагантное и претендующее на новое слово в мировой архитектуре, но и наконец воплощать эти планы в реальность. Вся страна покрылась не только стройками заводов, но и стройками новых административных, соц-культурных, жилых и общественных объектов, призванных показать новый образ жизни и идеалы государственной политики вчерашним крестьянам. Вместе с тем, идеологизация архитектуры имела место уже в 1920-е годы, а при Сталине это явление стало влиять на неё всё сильнее, трансформируя стилистику в соответствии со сменой идеологического курса государства. По причине этого советская архитектура сочетала в себе как модернистские идеи (в лице комплексного проектирования, рационализации и использования последних технических и отчасти стилистических достижений мировой архитектуры), так и определённые традиционалистские черты, что выразилось в сразу нескольких характерных для неё явлениях.
Расцвет и упадок конструктивизма — именно конструктивизм вплоть до начала 1930-х был ведущим архитектурным стилем. В этом стиле согласно принципам комплексного проектирования строились не только отдельные здания, но и целые кварталы и микрорайоны из множества объектов, образующих полноценную экосистему. Настоящей конструктивисткой меккой стал Свердловск, где реально дошло до постройки целых жилых кварталов (Городок Чекистов) и общественных комплексов (здание Главпочтамта, дом Промышленности, дом Облсовета, спорткомплекс Динамо и прочее), и одна из построек которого — Белая башня близ Уралмаша — стала живой иконой этого стиля на постсоветском пространстве. Хватало проектов в подобное стилистике и в других городах, а уж громадью планов новых архитекторов позавидовали бы самые отчаянные и смелые творцы США и Западной Европы. Жилые дома в новом стиле нередко воплощали новомодную идею домов-коммун с обобществлённым бытом, питанием в столовых (и отсутствием в ячейках-квартирах кухонь), мытьём в общественных банях и стиркой одежды в прачечных. Выглядело это всё очень круто, правда вот удобной жизнь в таких комплексах назвать было сложно — как бы архитекторы не изгалялись, убить в человеке собственника у них не получилось, и вместо рационального использования пространства жильцы устраивали в своих квартирах ванные и кухни, занимались украшательством и в целом делали всё, что типично для обычных горожан среднестатистической страны, а не для «воспитанного на новой морали коммунистического человека». Вместе с тем, к середине 1930-х из-за идеологических перестановок конструктивизм попал в государственную опалу: архитекторов ссылали на проживание в небольшие города, делая полностью нерукопожатными, а многие из недостроенных зданий перестраивали в соответствии со сменой линии партии. Хотя следует отметить, что многие именно строительные принципы в лице той же комплексной застройки и рационального использования пространства были взяты из конструктивизма без особых изменений, став частью архитектурной эстетики всей истории СССР.
Наглядный пример «Новой Москвы» — жилой дом по адресу Шоссе Энтузиастов 13, построенный в 1936—1938 гг. в стиле «Сталинского Ар-Деко».Ещё один образчик архитектуры 1930-х годов — станция метро «Аэропорт».
Появление стилей «сталианс» и «сталинский ампир» — развитие этого архитектурного стиля, ставшего живым символом сталинской эпохи, во многом было продиктовано тенденцией на выражение новых государственных символов и идеологем через архитектуру. Примерно с началом второй пятилетки был провозглашён курс на «освоение классического архитектурного наследия», что де-факто было огромным прыжком назад в прошлое и возрождением архитектурного стиля «классицизм», который казалось бы ушёл в прошлое в бурном развитии русской дореволюционной культуры «серебряного века», а также на фоне коллапса Российской империи[18], когда в 1920-х годах, в архитектуре пришли к «авангарду», «модернизму» и «неоэклетике». В течении 1930-х годов на смену непростому в исполнении авангарду, попавшему в немилость властей, постепенно приходил ретроспективный стиль, явно наследующий традициям русского классицизма. На местном уровне в него пытались внести стилистику национальные элементы из союзных республик и менее крупных регионов СССР, порождая свои варианты эклектики, не всегда удачные. Также ввиду сильного технического влияния во многих случаях всплывал и адаптированный под советские реалии американский Ар-Деко и многие проекты 1930-х годов были ближе именно к Ар-Деко (станции метро «Аэропорт» и «Маяковская» в Москве или павильон для Всемирной выставки в 1937 году), правда, советская итерация этого стиля отличалась стремлением к горизонталям и ширине, в противовес американской «вертикальности» построек. Наконец, попавший в опалу конструктивизм всё равно сохранял сильное влияние, и новый стиль перенял у него любовь к острым углам и функциональность. Такая эстетика, получившая название «Сталианс», либо же «Постконструктивизм», стала доминирующей в советском градостроительстве вплоть до начала Великой Отечественной (как пример, в таком стиле выстроено Шоссе Энтузиастов). К концу десятилетия в умеренной и строгой неоклассике стали появляться элементы монументальности и помпезной декоративности с отображением национальных и имперских символов, которое завершилось после ВОВ формированием стиля «Сталинский ампир». Для этого нового стиля были характерны масштабность, нередко перерастающая в гигантоманию, любовь к ансамблевым проектам и симметричным композициям в духе ампира и Ренессанса, любовь к ордерам и лепнине, причём переосмысленным в соответствии с новой идеологией, с звёздами, серпами и колосьями в декоре, а также стремление к созданию «городов-садов», с огромными зелёными пространствами. Формированию нового стиля поспособствовало создание в 1934 году Академии архитектуры СССР, и Союза Архитекторов, вследствие чего архитектура полностью перешла под государственный контроль[19]. Во всех крупных городах страны начались масштабные стройки, в ходе которых создавались новые центральные ансамбли городов, их главные улицы расширялись и застраивались многоэтажками (тогда это было 4-7, в столицах — 9-12 этажей), кроме того, активно разворачивалось строительство культурных объектов и общественных зданий. Этот процесс был прерван начавшейся Великой Отечественной, и продолжен после её окончания, когда многие полностью разрушенные города восстанавливались из пепла именно в стиле сталинской архитектуры. Однако следует отметить, что в провинцию такой помпезный стиль из-за нехватки средств проникал с огромным трудом, даже центральные стройки часто велись в предельно упрощенной манере[20] — поэтому даже в 1950-е пейзажи многих городов, особенно небольших, на первый взгляд мало чем отличались от дореволюционной эпохи, разве что тем, что их улицы теперь были мощены асфальтом.
Массовый снос исторических памятников — обратной стороной масштабного градостроительства стал массовый снос архитектурных памятников прошлого, нередко уникальных и представляющих собой историческую ценность мирового уровня. Под булавами кранов и ковшами бульдозеров погибли Сухарева башня и Китай-Городская стена в Москве, кафедральные соборы и храмы в большинстве крупных городов (тут едва ли не единственным исключением стал Ленинград, где что Казанский собор, что Исаакий, как ни удивительно, не тронули), многие здания прошлого перестраивались в соответствии с новыми нуждами под общественные функции; усадьбы становились санаториями и базами отдыха, перестроенные храмы превращали в ДК, клубы, склады и предприятия. Особенно печальной судьбой прославились города, попавшие в зону затопления Рыбинского водохранилища и расширения русла Волги — Калязинская колокольня, оставшаяся от разобранного при затоплении по кирпичикам старого центра города с множеством храмов и монастырей в качестве ориентира для кораблей и парашютной вышки, неспроста стала символом утраченного традиционного уклада российской провинции. Порой под снос попадали и здания, построенные ещё до Петровской эпохи — как уже помянутая стена Китай-Города.
Подъём интереса и ослабление репрессий к дореволюционной культуре — после победы в Гражданской войне советское государство в открытую провозглашало необходимость полностью перечеркнуть дореволюционную культуру и создать совершенно новую пролетарскую. Литераторы мирового значения такие как Л. Толстой, Пушкин, Лермонтов, Тургенев были выведены даже из школьной программы и замещены деятелями буквально местечкового пошиба вроде Багрицкого, Бабеля, Кассиля и Бедного. Многие литераторы, даже просто успевшие получить образование до революции подвергались систематической и жестокой травле с де-факто запретом на печать, такова была судьба М. Булгакова, Ю. Олеши, А. Ахматовой. Но всё более становилось очевидным, что швондеры могут воспитать только шариковых революционный дух, правильное классовое происхождение и стремление к будущему не могут заменить таланта и художественного дара. В период НЭПа было немало частных типографий и по динамике спроса было очевидно, что интерес к дореволюционной литературе был стабильно высок. Более-менее новой поросли удалось занять лишь нишу детской литературы и за частоколом Чуковского, Гайдара, Барто, Кассиля, Паустовского, Лагина и других была стерта память о дореволюционной детской литературе. Распространенной практикой у читателей посерьезнее стало одалживание сохранившихся книг дореволюционных писателей и поэтов и их переписывание «для себя». Не меньшим «сбросом авторитетов» занимались и в остальных сферах культуры — взять хоть попытки «сексуальной революции» с обобществлением женщин. Тем не менее, с приходом к власти Сталина и в целом завершения строительства новой государственной системы стрелочка начала медленно, но верно поворачиваться в обратную сторону — в середине 1930-х тех же Пушкина и Лермонтова сперва стали включать во внеклассное чтение, а затем и вернули в школьную программу, заодно став печатать в ненормальных количествах. Поднялся интерес и к культуре России прошлого, стали сниматься фильмы о царях в положительном ключе (пример — картина «Пётр I») и о героических подвигах минувших веков (Тот самый «Александр Невский» Эйзенштейна), раскрепощённая мораль НЭПа сменилась на новое пуританство и близкие к традиционным идеалы семьи.
Внедрение новых технологий в жизнь страны — индустриализация стимулировала и развитие науки, и в отличие от Российской империи не только фундаментальной, но и прикладной. Для Российской империи вообще был характерен чудовищный контраст хороших теоретических школ естественных наук и практически полного провала по практическому внедрению их изысканий в реальное производство. А теперь эти достижения не просто внедрялись в промышленность, но и возник огромнейший спрос на прикладные исследования, НАМНОГО превышающий её возможности.
Очень сильная русская химическая школа (достаточно вспомнить Ломоносова, Зинина, Марковникова, Менделеева, Бутлерова), как оказалось, не гарантировала развитой химической промышленности и до Революции импортировались даже такие ключевые и базовые вещества, как азотная и серная кислота, которые являются буквально базой всей химической и нефтехимической промышленности: красители, порох, каучук, резины, пластмассы, электролиты… Ещё дореволюционные исследования Фаворского, Кондакова, Остромысленского и Бызова в области синтеза каучука получили практическое воплощение лишь в ходе ПМВ, причем наибольшим образом обогатили Германию[21], а исследования эмигрировавшего в США Остромысленского помогли «ДюПону» поднять бабло на автомобильном буме. СССР лишь в 1930-е годы смог освоить реально широкомасштабное производство синтетического каучука, основываясь на исследованиях С. В. Лебедева, изобревшего более дешевый и практичный способ его синтеза. Для СССР это стало буквально манной небесной, так как ранее гевею приходилось закупать за рубежом у потенциальных и реальных недругов. Франция, Англия и Япония полагавшиеся на натуральный каучук уже во ВМВ оказались с ним в пролете так как ажиотажный спрос на каучук заведомо превышал любые возможности по выращиванию натурального; японцы отжали все плантации, а американский флот набивал фрагов на японских транспортах. Третий Рейх усвоил печальный опыт Второго, от коего поставки Гевеи отрезал Гранд Флит и форсировал разработки, кои потом репарировал и отпрепарировал СССР. Американцы словив дулю от бразильских сельхозвредителей и филиппинских тружеников полей освоили массовый выпуск неопрена. Советский каучук был хуже неопрена и БУНЫ, но самое главное — он был. Без этого не было не то, что автомобильных шин, а любого двигателя ибо там прокладки и уплотнения, приводные ленты, эбонит и любая резина есть производное каучука[22].
Аналогично химической, Российская империя создала прекрасную физико-математическую школу, а вот с внедрением её изысканий в машиностроение и промышленность… Ещё до революции Н. Е. Жуковский сделал прорывные теоретические исследования в развитие аэродинамики и создал перед ПМВ научную школу авиаконструирования, зарождалась своя школа авиастроения в лице И. Д. П. Григоровича, И. И. Сикорского, С. В. Гризодубова, Я. М. Гаккель, были маломощные авиазаводы вроде «Авиабалт» или «Дукс». Но вот полноценной авиастроительной промышленности так и не появилось, так как государство было в ней незаинтересованно и немногочисленные проекты, дошедшие до воплощения в металле, держались на меценатстве промышленников, вроде Дмитрия и Павла Рябушинских или Малынского. Достаточно сказать, что хвалёные «Ильи Муромцы» оснащались иностранными двигателями, поскольку собственного их производства не было вообще. Сразу после Октябрьской революции наука об авиации была благосклонно принята руководством страны, и небольшая аэродинамическая лаборатория МВТУ развернута в новый самостоятельный институт ЦАГИ, который и стал ведущим научным центром по развитию аэро- и гидродинамики. После скоропостижной смерти Жуковского ЦАГИ возглавил прославленный механик и математик С. А. Чаплыгин, доселе с авиаций мало связанный, но вместе с тем многие ученики Николая Егоровича стали прославленными учеными и конструкторами с мировым именем (двигателисты Вечинкин, Микулин, Стечкин; авиаконструкторы Туполев, Архангельский) и именно в их КБ и конструкторов с дореволюционным стажем Поликарпова с Григоровичем сформировалось первое советское поколение авиастроителей (Калинин, Яковлев, Петляков, Ильюшин) и уже под их сенью выросли КБ Микояна, Сухого. И уже после Войны мир узнал Королева, Кузнецова, Люльку, Соловьева. Преемственность значит очень много в такой сложной отрасли. Гражданская война чуть не уничтожила зарождающееся самолетостроение: очень многие летчики и инженеры погибли либо были репрессированы, часть авиаконструкторов в лице Сикорского, Глухарева, Струкова, Северского-Прокофьева, Ваттера, Картвели эмигрировала и обогатила мировой, в основном американский авиапром. По причине этого и эмбарго на поставки пришлось начать развитие авиации с закупок устаревших самолётов, технологий и оборудования у Германии, Франции и даже Италии. Фактически пришлось создавать всё с нуля, включая даже производство материалов — алюминия, дюралюминия, авиационных сплавов и даже фанеры с перкалем. Тем не менее, СССР к концу третьей пятилетки удалось создать полноценную авиастроительную промышленность, причём в начале 1930-х в некоторых областях она была передовой — как пример, именно в СССР впервые были созданы полноценные соединения тяжёлых стратегических бомбардировщиков. Правда, и здесь нововведения отличались непостоянством, поэтому к концу 1930-х очередной виток научно-технического развития самолётостроение осваивало с сильным запозданием, став отставать от других стран. Тем не менее, при научно-техническом отставании, отечественный авиапром в 1930-х входил в пятёрку крупнейших в мире и был достаточен для оснащения самолётами армии и народного хозяйства. Кроме того, на основе отечественных и зарубежных изысканий была создана своя инженерно-конструкторская школа и освоено множество смежных с ней — например, моторостроение. Не даром в 1930-х годах именно лётчик был одной из самых престижных и уважаемых профессий — примерно на том же уровне, как через 30 лет какой-нибудь космонавт. А уж громадьё планов на эту отрасль и вливавшиеся туда средства поражают — вплоть до ВОВ проекты советской авиации нередко можно было назвать синонимом слова «шизотех»[23].
Автомобилизация Российской империи протекала в условиях крайне противоречивых — подобно авиации было немало Можайских в лице того же Петра Фрезе, но жутко не хватало своих Генри Форда или Луи Рено, либо Рене Панара. Вопреки всему на РВБЗ зародилась неплохая школа конструирования, впоследствии вылившаяся в Руссо-Балт, но царское правительство явило чудовищный уровень некомпетентности и недальновидности, прозевав развитие перспективного вида техники. На 1917-й год в РИ всего было не более 20 тысяч автомобилей, а к тому времени один только старик Форд уже выпустил миллионный Ford-T. Cудорожные попытки что-то сделать начались лишь во время ПМВ, пытались заложить сразу чуть ли не полдесятка заводов, логично что ничего из этого не вышло, даже с эвакуированным в Питер Руссо-Балтом. Лишь основанный в Москве предпринимателем Дмитрием Рябушинским завод «АМО» успел собрать несколько сотен купленных у Фиата полуторок, прочие не сумели даже получить всего закупленного за рубежом оборудования. В отличие от монархии, советская власть прекрасно понимала важность автомобильного транспорта, но в линейке приоритетов он стоял ниже авиации, тракторостроения, бронетехники и флота, поэтому был выбран подход «побольше и похуже, но зато всем, быстро и хоть что-то», в США были закуплены лицензии на производство максимально кондового среднетоннажника «Отокар» и аналог «Газели» — «Ford-AA» у Форда с конвейерными линиями и оборудованием. Были с нуля построены завод в Нижнем Новгороде (первые несколько десятков машин даже успели получить шильдик «НАЗ»), расширен завод АМО в Москве и переименован в ЗиС, завод в Ярославле получал самое малое финансирование и не имел успехов. К концу третьей пятилетке удалось по валовому годовому выпуску ГРУЗОВЫХ автомобилей выйти на второе место в мире, что однако не привело к полной автомобилизации страны ибо для минимального закрытия всех потребностей производства и логистики требовалось не менее 1 миллиона одних только грузовых машин, на что требовалось ещё минимум 5 лет. Но к 1940-му удалось достичь парка в 650 тысяч грузовых и 50 тысяч легковых автомобилей, что является впечатляющим если вспомнить что на 1930-й год было собрано всего 4 тысячи автомобилей при общем наличии менее 40 тысяч. В четвертой пятилетке планировалось приступить к тотальному рывку — разработке и внедрению полностью своих и современных эпохе автомобилей, началу массового выпуска легковых автомобилей и их свободной продаже гражданам. Тоже самое было с мотоциклетной промышленностью — царская Россия благополучно прошляпила момент становления этого вида транспорта, единственным заводом, пытавшимся внедрить мотоциклы в производство был «Дукс», но и эти попытки не ушли дальше опытных образцов. В СССР же уже с конца 1920-х начали активное строительство заводов для производства мотоциклов, что вылилось в создание Ижмаша (ИЖ) и ИМЗ (Урал), сумевших к началу ВОВ развернуть массовое производство этого вида транспорта для нужд армии и промышленности.
Было запущено радиовещание, началось массовое производство радиоприёмников и радиоточек, которые уже к концу 1930-х стали обыденной вещью.
Электрификация — во времена даже самого «развитого царизма» страна по производству электричества была примерно на 4-5 месте в мире, за вычетом Польши, Прибалтики и Финляндии на 7-8, уступая даже Норвегии (!). Вдобавок в стране где-то 100 % меди импортировалось, как и львиная доля электрооборудования, начиная с медной проволоки. Что обогащало товарищества «Сименс и Гальске», AEG, Auer-Gesellschaft и они держали железной хваткой всё от телеграфа до телефона, от электрогенератора и до лампочки накаливания. Поэтому война с Кайзеровской Германией застала имперскую электроиндустрию в пикантном положении со спущенными штанами, а управленческий хаос поздней империи с хаотичной закупкой по всему миру непонятно чего и привел к ужасающему хаосу и в самой индустрии. На сладкое — отпадение лимитрофов с почти третью довоенной генерацией. Отсюда и утопичные планы-хотелки ГОЭЛРО, реализовывать которые начали лишь создания собственной электротехнической промышленности в годы пятилеток. В годы НЭП стоимость электроэнергии была фантастической — 20-70 копеек за кв/ч при средней зарплате в 70 рублей, так что неспроста Василия Лоханкина за не выключенную лампочку просто начали бить. Лишь к концу 1930-х в городах электричество начало действительно массово входить в массовый быт граждан.
Падение и последующее восстановление уровня жизни населения — в период НЭП уровень населения, упавший после Революции вследствие как общего обнищания, так и обвала коэффициента Джини за счёт эмиграции бывшей элиты и общего сглаживания громадного уровня социального расслоения, бытовавшего в Российской империи, довольно активно возвращался на прежние позиции. Более того, для тех же крестьян НЭП был «золотым временем», когда они наконец получили в собственность землю, благодаря чему их уровень жизни вырос даже больше, чем в среднем по стране. Однако этот рост привёл и к возвращению пресловутого социального неравенства в виде появления нэпманов и расцвета кулаков, и в то же время у государства просто неоткуда было взять средств на запланированную индустриализацию. Вследствие этого с её началом было принято решение полностью перенаправить все средства в тяжёлую промышленность в ущерб производству потребительских товаров и принудительно изымать у населения, в особенности у зажиточных, средства на неё. Масла в огонь подлила и полная перестройка сельского хозяйства, снизившая производство продовольствия, а также репрессии за любые попытки сделать свою жизнь немного лучше вместо «сознательных жертв во благо народа и рабочего класса». Надо ли говорить, что в начале 1930-х уровень жизни населения стал резко падать, что усугублялось дефицитом ТНП и продовольствия, из-за чего в первой половине 1930-х годов нормой стала хроническая бедность даже среди госслужащих, не говоря уж о рабочих и крестьянах, которые нередко жили на грани голода:
В 1928 году пришлось начать вводить карточки на хлеб из-за срыва хлебозаготовок, хлеб в ту эпоху был основным товаром и его требовалось по 200 кг на человека в год(по карточкам рабочим давали 600—800 г в день, а прочим даже 150—300 г в день). В 1930-м году пришлось вводить карточки на мясо ибо был массовый забой скота(см. Коллективизацию), рыбу выдавали лишь как замену мясу. В 1932 году дефицитом стал и картофель, местами его продажу нормировали, а он успел стать основным продуктом питания и годовая норма была определена в 70 кг на человека. Жиры и белки стали редкой роскошью — на год норма снабжения населения была в 40 кг мяса, 5 литров растительного и 1 кг животного масла, сахара — 11 кг, овощей — 40 кг на человека. В период 1928—1934 годов даже они часто и грубо нарушались из-за массового срыва снабжения, даже в волжских городах был жестокий дефицит рыбы и овощей. Лишь очень хороший урожай зерна 1934 года позволил отменить карточки на хлеб, на год ранее предполагаемого. Прочие были отменены в 1935 году, но вместе с тем — цены на продукты существенно повысили. 1 кг ржаного хлеба в 1927 году стоил 20-25 копеек; а в 1935 году — 90 копеек, укажем что все это время существовали помимо обычных хлебных магазинов т. н. «государственные коммерческие» со своей накруткой — в них килограмм ржаного стоил 2,5-3 рубля, мясо и колбаса — 10-15 рублей за 1 кг. Зарплата рабочего обычно не превышала 100—150 рублей. Результат был очень неоднозначным: к концу 1930-х удалось даже превысить калорийность питания городского люда сравнительно с эпохой НЭП на 5-10 %, но скорее за счёт хлеба и картофана (+ 10-20 %), потребление же молока уменьшилось в два раза, мяса и фруктов — на треть, а сыр почти стал роскошью. Именно в эпоху первых пятилеток даже обеспеченные горожане надолго забыли, что такое апельсины, мандарины, лимоны, бананы, ананасы. Чай резко ухудшился в качестве, кофе и шоколад стали дорогими деликатесами. Отметим, что даже в НЭП их потребление горожанами просело в сравнении с дореволюционным, а потом государство снизило закупки почти до нуля, экономя валюту, да и рост городского населения привёл к чудовищному дефициту. Планировали резко расширив посадки в Закавказье и на Кубани, уже в 3-4 пятилетке выйти на самообеспечение чаем, лимонами, мандаринами, что оказалось утопией.
Впрочем, властям быстро стало понятно, что голодные рабочие и нищие крестьяне — не залог для успешного развития, поэтому со второй пятилетки хоть какие-то средства вновь стали направлять на нужды населения, попутно разворачивая социальное строительство. Однако провал начала 1930-х был чрезвычайно сильным, поэтому до уровня НЭП-а удалось восстановиться лишь к 1937 году, а до пресловутого уровня 1913 года по большинству показателей добрались лишь перед самым началом Великой Отечественной, после чего по понятным причинам население опять обеднело. Правда, при этом стоит учитывать и уровень социального неравенства — в сталинском СССР он был на порядки ниже дореволюционного, и для той же верхушки общества «потолок благосостояния» был весьма жёстко регламентирован во многих сферах[24]. Поэтому реальный уровень жизни населения довоенного СССР и его сравнение с Российской империей — вопрос споров и дискуссий, нередко окрашиваемый политотой.
Скачок урбанизации — в дореволюционной России горожане составляли менее одной пятой населения (для сравнения, в Англии перед ПМВ городское население составляло 78 %. Даже в Италии и Австро-Венгрии более 30 %), а после хаоса Гражданской войны отпали территории с относительно высокой долей населения — Прибалтика, Польша[25]. Мировая война, перенос столицы, голод, военный коммунизм и миграции нанесли кошмарный удар по Санкт-Петербургу-Петрограду-Ленинграду — ко времени окончания Гражданской войны он потерял 2/3 своего двухмиллионного населения, Москва пострадала чуть менее — потеряла примерно половину жителей и впервые за 150 лет обогнала Питер по населению. К концу 1920-х столицы быстро восстановились и превысили дореволюционное население, однако возвращающееся население заметно изменило этнический облик: на 1917 год в Москве и Петербурге из примерно 4,5 миллионов населения было до 150 тысяч немцев и 50 тысяч поляков, уже после отмены «черты оседлости» в ПМВ в столицы началось переселение еврейского населения из местечек и к 1939 году на 7,2 миллиона жителей столиц было 0,45 миллионов евреев. В трех крупнейших городах Украины — Киеве, Харькове, Одессе на 2,3 миллиона населения было 0,55 миллионов евреев. Тоесть уже перед войной они стали первым крупным этносом перешедшим в основном к городской жизни[26]. Уже в конце 1920-х городское население превысило дореволюционное, но тогда большой проблемой была высокая безработица — более 10 % населения, а спустя десятилетие городское население приблизилось к 35 % населения страны и проблема занятости ушла. Индустриализация требовала огромной концентрации населения, в первую пятилетку в эпоху массовых строек вполне достаточно было и безграмотных крестьян, но и в дальнейшем потребности в малоквалифицированном труде стали лишь немногим менее и это обусловило невиданную доселе миграцию населения в города и стремительный рост последних. Было построено более 150 новых городов, причём многие из них образовывались фактически с нуля, либо стремительно вырастали из рабочего поселка или полустанка. Бывшие Юзовка и Ново-Николаевка за 50 лет к 1939 году стали Донецком и Новосибирском с населением более 400 тысяч человек. Старые волжские города Казань, Куйбышев (Самара), Сталинград (Царицын) даже при очень стремительном росте населения к 1939 году уступали им по населению. Прежние экономические центры — Нижний Новгород и Саратов, получая меньше финансирования, демонстрировали меньший прирост и постепенно утрачивали прежнее значение.
Урбанизация — это не только вывоз людей с плантаций, хуторов, аулов и деревень в шахту или на завод, но создание под них жилой застройки с инфраструктурой для обеспечения их проживания и доставки с фабрики и на фабрику. На первом её этапе имеем знаменитые лондонские трущобы Уайтчепела, латиноамериканские фавелы первой половины 20-го века, пакистанско-индийско-бангладешский мусорный ландшафт… На стадии когда зараза, вонь и гопники-ворье-бандиты оттуда начинают штурмовать и Верхний город волей-неволей приходили ко второму этапу с устройством минимального благоустройства в рабочих кварталах — канализации, хотя бы какой-то регулярной планировке из хотя бы самых дешевых хрущоб, а так же начальных школ и фельдшерских пунктов. В Российской империи преобладал этап один и даже ноль, и лишь перед ПМВ в ряде мест начался далеко не завершившийся переход к этапу два. На этапе зари индустриализации (примерно 1870—1890-е годы) нормой было спать прямо на станках на которых работали днем, даже в самых вредных цехах. Детей уже с 5-6 лет заставляли там же работать по 10-11 часов в день. С огромным трудом царскому правительству удалось позднее заставить фабрикантов строить хоть какое-то жилье в виде изб либо полуземлянок, чуть позднее с ростом доходов у рабочих выделилась более высокооплачиваемая каста квалифицированных рабочих, часть доходов которых стали изымать через массовое строительство дешевых доходных домов во всех крупных индустриальных городах, а многие чуть победнее уже могли снять угол, комнату или даже квартиру в доходном доме вскладчину. «Прекрасный» итог этого этапа индустриализации мы видим в трудах дореволюционных антропологов вроде Анучина, Зографа, Чепурковского или Талько-Гринцевича — уроженцы фабричных районов оказывались настолько от природы болезненны и плохо физически развиты от тяжкого труда с раннего детства, что массово не проходили даже через не самые высокие требования медкомиссии[27].
Советская власть начинала с неплохим жилищным фондом в столицах и губернских городах, опустевшим вследствие голода, террора и эмиграции, вдобавок частой темой агиток стали пиар-акции «семья пролетариев переехала из сырого подвала в бывшую квартиру буржуя». На практике же с восстановлением и последующим ростом городов и развертыванием индустриализации оказалось, что площадь этого фонда неадекватно мала для стремительно растущего населения, потому бывшие частные дома дворянства и буржуазии, дорогие доходные дома для верхов интеллигенции и управленцев, а потом и доходные класса «ночлежка» стали «уплотнять» — разбивая комнаты и даже коридоры перегородками на клетушки по 25-20-15 и даже 10 м2, куда спокойно заселяли семьи по 5 и б человек. И в бывшую дореволюционную квартиру успешного адвоката либо модного писателя порой «утрамбовывали» до 100 человек. Данное явление получило наименование «коммунальная» квартира, в честь гипотетических «коммун» в дореволюционной публицистике (правда заметим, что прототип коммуналок существовал ещё при Империи[28]). Широко известно об уплотняемых буржуях, но очень мало об уплотняемых в середине-конце 1930-х годов пролетариях, у коих вдруг находился «избыток» жилплощади. Мародерство на сравнительно неплохо построенном дореволюционном жилом фонде было недоступно, и в новых строящихся промышленных центрах и пионеры ДнепроГЭС, Магнитогорска, Норильска, Новосибирска чаще всего довольствовались наскоро вырытыми землянками, палатками и в лучшим случае дощато-бревенчатыми общежитиями с дровяным отоплением и «удобствами» на улице. Так что не просто так Пермь или Комсомольск-на-Амуре той эпохи описывали как скопище бревенчато-дощатых сараев, ютящихся перед заводскими воротами.
Абсолютный примат производства над нуждами людей приводил так же к ужасающему снабжению не только мануфактурой и бытовыми товарами, но и продовольствием. Немного дело спасало то, что ещё с дореволюционных времен потомственные пролетарии старались обзавестись домиком на окраине с участком под огородик и сарайчик, после революции очень многие следовали их примеру. Это сравнительно хороший вариант для Причерноморья, неплохой для Черноземья и отвратительный для того же работников черной металлургии Приуралья. Скажем больше — многие директора заводов поощряли такой подход и сами развивали призаводские хозяйства так как не всегда получалось наладить бесперебойного центрального снабжения даже заводских столовых и пекарен[29]. Кроме того, в 1930-е годы была сделана попытка раздавать рабочим небольшие участки для выращивания продовольствия — по факту, создать некую предтечу брежневских дач, однако эта практика не получила тогда особого распространения.
Данные проблемы были прекрасно известны руководству страны и объяснялись банальным недостатком ресурсов, не позволяющим ввести одновременное и индустриальное и гражданское строительство. Немногочисленные ресурсы вкладывались в общественное гражданское строительство и развитие инфраструктуры: в виде строительства ДК, парков культуры и отдыха[30], больниц, спортивных учреждений и тому подобных объектов, а также общественного транспорта. В первой половине 1930-х также развернулось активное строительство т.н «соцгородов», призванных решить проблему нехватки жилищного фонда и предоставить пример архитектуры для народных масс, но на практике катастрофическая нехватка средств привела к утопичности этих планов, и построено соцгородов было гораздо меньше от запланированного числа. При этом рост урбанизации мог быть ещё больше — чтобы не допустить уж слишком неконтролируемых результатов роста городов, а заодно удержать крестьян от бегства в города из-за голода, в 1932 году была введена паспортная система, благодаря которой, с одной стороны, удалось несколько сдержать рост городов, а с другой — крестьяне оказались прикреплены к своим колхозам, и не могли получить городскую прописку без уважительной на то причины (хотя часто встречающиеся сравнения с крепостными конечно и не выдерживают никакой критики), что впоследствии стало объектом критики и недовольства.
«Дикая собака Динго, или повесть о первой любви» Рувима Фраермана
«Котлован» Андрея Платонова
«К достижению цели» М. М. Ботвинник — автобиография неоднократного чемпиона мира по шахматам. Он не ограничивался только ими, по образованию и основной специальности был инженером-электротехником. Принадлежал к первому поколению инженеров советского выпуска. Немалая часть автобиографии посвящена описанию атмосферы первых пятилеток, например уже студентом-третьекурсником ему пришлось принять посильное участие в строительстве ДнепроГЭС.
«Застава Ильича» Михаила Шолохова
«Завтра была война» Б. Васильева
«Тимур и его команда» А. Гайдара
Ряд произведений В. Астафьева:
«Васюткино озеро»
«Мастер и Маргарита» М.Булгаков — роман написан, не как отображающий конкретную эпоху и годы, а как эклетичная смесь реалий эпохи НЭП и первых пятилеток. Михаил Афанасьевич, прикрываясь несколько фантасмагоричной атмосферой не жалел шпилек для описания быта, реалий и мировоззрения так хорошо ему знакомой литературной среды. Приспособленцы и попутчики, откровенные мерзавцы и наивные вчерашние пролетарии, готовность подставить подножку ближнему своему ради большего места у государственной кормушки…
Изобразительное искусство
На основе модного в те году жанра «модерн» зародился специфически-советский жанр «социалистического реализма» ака «соцреализм», и творчество многих из наиболее талантливых его художников пришлось именно на это время:
Творчество Александра Дейнеки
Творчество Юрия Пименова, особенно знаменита картина «Новая Москва» 1937 года
Творчество скульптора Ивана Шадра — знаменит своими статуями в стиле монументальной скульптуры и барельефами. Например статуя «Девушка с веслом», ставшая основой для многих своих вариаций в многочисленных парках культуры и отдыха по всему СССР и даже попавшая в фольклер, чуть менее известная и там же частая «Булыжник — оружие пролетариата», фигура «Сеятеля» попавшая на на советский золотой червонец.
Бесчисленное множество фильмов того времени, посвящённых будням и подвигам индустриализации:
Отец семейства Копиркиных (может быть, когда-нибудь)
Неуверенные в себе, склонные к плаксивости, самокопанию и рефлексии антигерои типажа «маленький человек», как правило, подростки, лишённые героического пафоса, и меняющиеся под влиянием своего окружения и происходящих событий, причём далеко не всегда в лучшую сторону — по вот этому пункту
Примечания
↑в 1920-е годы в богатых США даже низы среднего класса могли себе позволить «Ford T», meatlof каждый день и бадью запеченных бананов под ведром взбитых сливок раз в неделю, а в 1930-е и вчерашние верхи чаще стали расстояние менее пяти миль ходить на своих двоих, давиться бомж-вариантами суккоташа и имитировать яблочный пирог из крекеров и яблочного уксуса.
↑«Совместное» предприятия, где белые бваны добывают местные ресурсы с помощью своих технологий и своими специалистами, беря у местных лишь неквалифицированную рабсилу за копейки. В разных странах диапазон выгоды для туземцев был от «колония» до «Второй Прометей», грубо говоря от Африки до Китая.
↑До 1933 года более всего было развито сотрудничество с немцами, особо пострадавшими от Депрессии, далее по инициативе СССР сотрудничество было прекращено. В дальнейшем расширялось сотрудничество с США, с чьей помощью были построены например ГАЗ в Нижнем Новгороде и Магнитка в Магнитогорске.
↑Там потребности в электроэнергии были не меньше, но власти не сумели решить вопрос их строительства даже на базовом законодательном уровне, ибо затопление земель при строительстве ГЭС совершенно неизбежно, но принять законов об их отчуждении у частных владельцев и порядке компенсации не вышло, поэтому хоть какие-то ГЭС построили только там, где никого кроме медведей или сайгаков не было. Поэтому государство устраивало «семь кругов бюрократического ада» любому желающему их построить даже на свои бабки. Лишь перед ПМВ было принято решение о строительстве примерно десятка ГЭС, в том числе и Днепровской в 1916 году (после почти четверти века (!) согласований), но из-за войны это дело прошляпили, а из намеченных уже при советской власти удалось построить лишь Волховскую (в 1927 году) и Свирскую (1935) ГЭС, что было неспроста — Петроград катастрофически нуждался в электроэнергии. Опыт строительства Волховской ГЭС ясно показал, что никакое количество дешевой рабочей силы, штурмовщина и революционная сознательность не заменят механизацию, инфраструктуру и инженерное дело.
↑Выше было указано, что план на пятилетку окончательно был утвержден с запозданием из-за конфликта руководства страны с Госпланом, который вполне ясно осознавал их нереалистичность. Вдобавок уже в 1930 году под впечатлением от первых успехов планы начали менять в сторону резкого увеличения. Например нефтяной промышленности СССР в мае 1929 года была поставлена задача выйти в 1933 году на уровень добычи нефти в 23 миллионов тонн в год. Добыча в 1929 году составила 12 миллионов тонн в год. Начиная с 1930 года план задирали все выше и выше (с 23 до 45(!)). В итоге же со всеми ухищрениями и приписками добыча за 1933 год составила всего 26,8 миллионов тонн в год. Вышли же из положения, достав план от 1929 года и объявили о выполнении пятилетки в нефтянке за «4 года и 8 месяцев»
↑Например, вы закупили в 1927 году турбины для ГЭС в Северном Казахстане в Швеции. А ви таки придумали как их доставить из Ленинграда ? В итоге они год с лишним ехали по системе речных каналов и переволок до Усть-Каменогорска на Иртыше, а потом на специальной системе деревянных возков усиленных железом полгода до реки Громотуха. Стройка шла с опорой на временную угольную ТЭЦ, уголь для которой возили всё на тех же подводах, что вело к его постоянному дефициту. В конце строительства потребовали срочно построить сбросной(деривационный) водопровод от ГЭС на рудничные нужды заводов города Риддер и это в условиях полной невозможности привезти и смонтировать стальные трубы. Задачу выполнили построив деревянный водопровод длиной 8 км и диаметром 3,5 метра.
↑В целом за первые две пятилетки доля дорог с твёрдым покрытием по всей стране выросла с 5 до 25 %, что конечно было громаднейшим достижением, но всё же стоит отметить, что ещё долго-долго многие деревни и городки не имели постоянной связи с окружающей их территорией.
↑Есть мнение, что Российская империя при проводимых реформах могла бы в итоге повторить нечто подобное, построив сравнительно развитую экономику, но с немалым процентом не вписавшегося в неё населения (в частности крестьянства), которое бы также жило только за счёт своих огородов, не имея возможности это изменить.
↑В Перестройку это стало предметом критики (!) и мишенью для плевков для слабоумных теоретиков-антикоммунистов, по их мнению каждый рабочий обязан самолично складывать нарубленный уголь в мешочек, самолично погрузить в вагонетку, протолкать ее к подъемнику и лично крепить штрек. Собственно духовные братья пропагандистов Перестройки и сохраняли этот примитивный дореволюционный уклад шахтного дела, Алексей Стаханов даже с двумя подручными стабильно выдавал 10-кратную норму выработки, что эквивалентно трехкратной на трех человек. С ещё двумя подручными он спокойно стал выполнять 20-30 кратную норму, что эквивалентно 4-6 кратной на пятерых. Другой вопрос, что абы занять место самого Стаханова никто из этой четверки не смог бы, его не просто так назначили в герои.
↑Жители одной деревни скидывались на пастуха, а не сами пасли свой скот; во многих великорусских селах была распространена практика совместного забоя и разделки скота; в подмосковных селах ещё до революции специализировались на выращивании и заготовке капусты и крестьяне совместно ее собирали, рубили и заготавливали. В бывших моренных долинах Ильмено-белозерского региона было принято время от времени совместно освобождать пашни от морен и валунов, аналогичная практика была в скандинавских и северо-английских деревнях.
↑Такой громадный разброс связан как с разными методами подсчёта (например, не все учитывают активную внутреннюю миграцию и смену национальности в те годы), так и со взглядами отдельных автором и политизации этого голода в постсоветском общественном дискурсе. Истина, как обычно, где-то посередине.
↑Доходило до появления, например, обвинений по этому закону крестьян, пользующихся личными лодками для рыбалки. Конечно, приговоры за подобное как правило тут же отменялись, но сам факт наличия таких дел уже говорит об уровне тогдашнего низового управления.
↑Собственно, последний крупный голод случился в СССР в 1946—1947 годах, и был связан скорее с разорением страны после Великой Отечественной войны, что обескровило систему и не позволило ей вывезти внештатную ситуацию.
↑В это время в США власти платили фермерам премии за запаханные поля с кукурузой, сожжённые свиные туши и вылитое в реки молоко дабы повысить цены на продукцию сельского хозяйства. Ригидный протестантский фундаментализм, бывший основой тогдашнего менталитета правящих кругов США, считал большим злом бесплатную раздачу еды даже собственным нуждающимся дабы не приучить их к иждивенчеству, чем их голодную смерть.
↑В течении всего-навсего пяти лет японцы умудрились полностью истребить на Северном Сахалине почти всю популяцию пушных зверей и почти полностью выловить всю рыбу из местных рек. Они не соглашались уйти пока им не дали в концессию примерно половину разведанных нефтяных месторождений.
↑«Невинная жертва» сталинских репрессий маршал Советского Союза Василий Блюхер показал себя в его ходе нелучшим образом.
↑Сим объясняется поправка в 10-15 пунктов в тестах IQ для низкокультурных сообществ.
↑Там неоклассика строилась вплоть до Революции, будучи одним из официальных стилей для госучреждений, общественных зданий и храмов. При этом надо сказать, что прямо перед ПМВ неоклассицизм пережил очередной пик популярности — в период с 1911 по 1916 годы количество заложенных в таком духе усадеб и особняков буржуазии и интеллигенции подскочило вверх, подвинув с пьедестала стиль Ар-Нуво, господствовавший до этого.
↑Что конечно не во всем здорово, но едва ли не впервые в Новой Истории России так пришли к регулярной застройке с продуманной планировкой по заранее утвержденному общему Генеральному плану, что сугубо прекрасно и не приводит к формированию каменных джунглей с домами-муравейниками, без каких-либо общественных зданий, рекреационных зон и козлячьих троп вместо нормальных транспортных магистралей.
↑«Улучшенная» Сталинка иногда имеет стены даже в «четыре кирпича» иначе 1080 мм, высоту этажа в 3-3,3 м, что безусловно недурно, но дороговато и при равной площади выходила раза в 2-3 дороже хрущобы. Общественные здания почти обязательно имели колонный ордер и развитый стилобат, но в малых областных центрах их иной раз едва-едва имитировали лепниной дабы сэкономить дефицитный стройматериал.
↑Пресловутая «Буна» была разработана на основе разработанной И. Л. Кондаковым реакции по полимеризации бутадиена натрием, собственно BUNA это Butadien + Natrium
↑Второй Рейх очень непросто преодолевал «каучуковое» эмбарго, авто приходилось массово гонять на цельнометаллических колесах и мудрить сложные подвески, а контрабандные покрышки продавались с наценкой от 1000 %.
↑Достаточно привести самый эпичный пример — проект сверхтяжёлого бомбардировщика ТБ-6, который в случае постройки (и ведь начали же строить) оставался бы одним из крупнейших самолётов вплоть до наших дней. Или же взять проект «воздушной торпеды» — фактически крылатой ракеты без двигателя — с «фотоэлектрической системой наведения». То есть, с инфракрасным, чтоб его, наведением, в 1930-х годах! И ведь головка самонаведения этого проекта и впрямь была доведена до рабочих прототипов, проходивших испытания, но начавшаяся война перечеркнула планы по их дальнейшему развитию.
↑К примеру, чиновникам дозволялось иметь один дачный дом с не более чем пятью комнатами для холостых и восемью для семейных.
↑В пятерку крупнейших городов империи входили Варшава, Лодзь, Рига, Вильно. До ПМВ Рига и Лодзь были крупными индустриальными центрами европейского значения, в 1920—30-е пережили стремительную деградацию и обнищание.
↑С другой стороны, с 1920-х годов наметилась тенденция к их непропорционально высокой доле среди лиц с высшим образование и уже в 1939 году из 911 тысяч человек с высшим образованием их была 171 тысяча.
↑В 19-20 лет каждый третий-четвертый призывник из Орехово-Зуево или Коломны не дотягивал даже до 155 см роста. Интересен бомбеж поляка Гринцевича по поводу среднего роста варшавских призывников-поляков в 160 см роста. Собственно индустриализация в Англии примерно также влияла на фенотип и остеологию: жертвы лондонской чумы 1666 годы в среднем оказались в 165 см роста, а потомственный фабричный пролетарий рубежа 19-20 века был на 5-6 см ниже не только сэров и пэров, но и просто уроженцев английского села.
↑Возник он тогда естественным путём в результате обнищания дворянства: 1. Изначально дворянин занимал в доме весь этаж, а то и два, как Хлестаков хвастающий что живёт на бельэтаже (то есть на втором этаже, а не на последнем, занимая его целиком). 2. С началом обеднения дворянства, этаж пришлось делить на две половинки, и дворянин вместе семьёй и челядью (то есть прислугой), теперь занимал не весь этаж, а только его половину. 3. С дальнейшим обнищанием дворянства, дворянин уже не мог больше снимать полэтажа, а теперь снимал квартиру со множеством комнат в одном из концов этажа, как у профессора Преображенского, а остальные комнаты по пути в его квартиру были все… проходные, так как здание было изначально построено как анфилада и в этих проходных съёмных комнатах жили люди вроде Раскольникова и семьи Мармеладова. Рабочий люд, в большинстве своём, даже такие комнаты позволить себе не мог, а жил в бараках, отличающихся от советских бараков отсутствием… перегородок, делящих барак на комнатки.
↑Период первой и частично второй пятилетки в этом отношении были совершенно катастрофичны ибо НЭПманов из сферы общественного питания выгнали, а что-то работающее новое создать сходу не удалось. Во многих городах подняли с нуля десятки огромных заводов, загнали на них сотни тысяч рабочих, но… вопросы питания не продумали. Как ни странно это звучит, но заводские столовые тогда не считались обязательными. Во многих крупных городах очень большие надежды возлагали на фабрики-кухни, рассчитывая что они осилят всю сферу общественного питания всего города(!). По факту же это оказалось утопией, вдобавок наложился голод 1932—1933 годов. Показательна была ситуация в Сталинграде, где помимо гигантского тракторного было построено и расширено ещё полтора десятка заводов и всего за 10 лет население выросло со 150 тысяч до 400 тысяч, существующая сеть столовых и закусочных заведомо не могла их обслужить, вдобавок не были продуманы ни вопросы поставок продовольствия, ни его хранения. Продовольственные магазины не справлялись с обслуживанием населения — в очереди за хлебом люди вставали с 2-3 часов ночи и всё равно его не хватало и нормой стали стихийные массовые драки и нападения на хлебовозки, поэтому даже просто взять с собой обед на работу было проблемой… Фабрика-кухня в Волгограде вынуждена была начать работу недостроенной и почти без предполагаемого проектом технологического оборудования, даже рубеж в 150 тысяч блюд в сутки стал Эверестом и едва достигали даже 20 тысяч, что решали массовым нарушением технологии готовки, подготовки и хранения продуктов. На практике это значило, что обедом могли быть полусваренные капуста с нечищенной картошкой вместо щей и полусгнившая недоваренная крупа c «чем-то вроде мяса», в особо запущенных случаях «вареные нечищенные бараньи кишки с неудаленным калом»(цитата из оригинального документа). Этот «обед» стоил до 1,5-2 рублей, при зарплате 50-100 рублей и вдобавок нормой было требование иметь свою посуду и столовые приборы. Что вызывало мягко говоря недовольство и были сотни случаев избиения персонала и даже погромов обеденных залов. Поэтому на заводах экстренно начали стихийные попытки решить эти вопросы своими силами.
↑Например ЦПКиО им. Маяковского, главнейший парк Екатеринбурга/Свердловска, был создан в 1933 году, на месте бывших купеческих дач.
