Полезные заметки/Лихие девяностые

«	А над Москвою тучи чёрные сгустились, И постепенно воцаряется хао́с. Как небо хмурое толпа понурая, Рубли с карманов тянет рынка пылесос.	»
— Артур Гладышев, «Над Москвою», 1992

«	Три месяца назад я написал эту песню, но с ебучим темпом инфляции я заебался тексты переделывать, так что пусть в этой песне всё остаётся как было.	»
— Юрий Хой во вступлении к песне «Сектор Газа» — «Бомж». Речь о бутылках по 60 копеек.

Лихие девяностые (также бесславные девяностые, у апологетов и, наоборот, в жанре экстремального сарказма, святые девяностые) — эпоха, возникшая в конце XX века вследствие распада СССР на территории бывшего союзного государства. В целом характеризуется многими, как эпоха хаоса, всеобщего развала и бардака, сопровождающаяся временами «дикого капитализма» с распадом экономики, обнищанием большей части населения при появлении тонкой прослойки сверхбогатых «новых русских», разгулом алкоголизма и наркомании от безысходности, массовым бегством научных кадров в развитые страны и прочими интересными вещами. Все эти вещи вкратце будут описаны здесь, тогда как для понимания того, как данная эпоха отражена в художественной культуре есть основная статья.

Типичные черты и темы, присущие сеттингу «лихих девяностых»

• Внутриполитическая сфера — происходит распад старых политических институтов и зарождение новых, что нередко перерастает в кровавую и грязную борьбу различных политических сил за власть в стране. Друг за другом следуют несколько политических кризисов, самый известный из которых — «Чёрный Октябрь» осенью 1993 года, окончившийся расстрелом Дома Советов из танков и положивший начало нынешним государственным институтам России, огромным влиянием пользуются различные олигархические группировки, контролирующие СМИ и целые промышленные отрасли. Несмотря на заявления о свободе и демократии, после кризиса 1993 года в России фактически устанавливается автократический режим власти Ельцина и его окружения, но этот режим настолько слаб, что мало что способен сделать с политической вольницей и критикой в свой адрес. Из других политических событий:
  • Президентские выборы 1996 года, на которых Ельцину едва удалось удержать власть в условиях массового недовольства и озлобленности населения. В ход шёл и чёрный пиар против «красного» соперника типа «купи еды в последний раз, а то потом придут коммунисты и устроят всем гулаг с голодомором», и различные тайные методы (возможно, такие, по которым ещё не вышли сроки давности). Да и не тайных хватало — взять хотя бы то, что все государственные СМИ, а также до этого критиковавшие президента только так олигархи, вдруг «почему-то» стали поддерживать именно Ельцина и ко., а некоторые «оппозиционные» кандидаты отдавали голоса своих избирателей в пользу Ельцина.
  • Экономический кризис 1998 года, вызванный признанием невозможности выплаты по государственным краткосрочным обязательствам (ГКО), которые были напечатаны в неумеренном количестве. Кроме обнуления стоимости этих «ценных бумаг», в течение нескольких дней шли резкие изменения курса доллара — с шести рублей (шести тысяч неденоминированных) до ста, обратно к шести и снова до ста. Соответственно коммерсанты и их «крыши» долго потом решали, кто кому сколько должен за продажу фуфла и исполнение ранее подписанных контрактов.
  • Политический кризис 1999 года, схлестнувший в борьбе за власть правительство с сильнейшими на тот момент группировками олигархов. И по сей день данные темы поляризуют собеседников, хотя в художественных произведениях, как ни странно, обыгрываются нечасто.
• Внешнеполитическая сфера — балканизация прежде единой страны на отдельные независимые республики, обостряются дремавшие до того межэтнические и межнациональные конфликты, часто переходящие в «горячую фазу». Самих «горячих точек» тогда было в избытке: Грузия, Абхазия, Южная Осетия, Таджикистан (гражданская война плюс регулярные вторжения с территории сопредельного Афганистана), Молдавия (Приднестровье), Азербайджан (Нагорно-Карабахская Республика) и собственно Россия (Чечня, сопредельные Ингушетия и Дагестан). Если говорить о волнениях и даже боевых столкновениях, которые не дошли до войны, то сюда же можно причислить и Киргизию (Ош), и Украину (Крым в 1990-е), и межэтнические конфликты почти всех остальных прежде союзных республик.
  • Особенно сильно отметилась в культуре Первая Чеченская война. В произведениях на эту тему акцент может быть сделан на высоких бессмысленных потерях среди федеральных частей, частые сопутствующие террористические акты, и что даже государственные войска (не говоря уже об отрядах разномастных мятежников) порой были похожи на сборную солянку из всего, хотя бы за милю и в дождливую ночь напоминающего боеспособных солдат. А поскольку подавляющее большинство телеканалов и других СМИ были «независимыми» (от официальной власти и зависимыми от властей неофициальных), они зачастую описывали происходящее, как борьбу героических повстанцев против имперских штурмовиков. Соответственно во Вторую Чеченскую это тоже наблюдалось.
• Экономическая сфера — кризис и обвал по всем фронтам:
  • Новый виток экономических «реформ» проводили по рецепту тех же самых личностей, что занимались реформированием в Перестройку, но те, поднявшись с постов советников в кресла министров, добились весьма невеликих успехов. Идеологические фетишизм и карго-культ эпохи Перестройки перешли и в новую эпоху, наряду с магической формулой «рынок» заместо дискредитировавших себя «самоуправление», «кооператив» ввели новые — «малое предпринимательство», «конверсия», «иностранные инвестиции».
  • Отличительными чертами были волюнтаризм, непродуманность и полное игнорирование нужд населения при проведении реформ. Далеко неспроста одному из главных идеологов-реформаторов той эпохи А. Б. Чубайсу приписали фразу, достойную Generalplan Ost: «Что вы волнуетесь за этих людей? Ну вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом — новые вырастут». Также далеко не случайно тогда пропагандировались выдуманное «чилийское экономическое чудо» и режим «сильной руки» Пиночета, и на полном серьёзе утверждалось, что в СССР были избыточно высокое потребление и социалка, что якобы делало продукцию нерентабельной и неконкурентоспособной. Со снижением уровня жизни населения удалось справится очень быстро, а вот с разработкой законодательной базы и перестройкой государственных структур в соответствии с декларируемым укладом никак не задалось и даже Налоговый кодекс был принят в 1998 году (!) году — через пять лет буйного и непродуманного реформаторства, также с запозданием была организована и сама Налоговая полиция, у которой первое время были сильно связаны руки из-за отсутствия законодательной базы и даже обычного реестра. А ведь это самые основы основ любого капиталистического государства, но бывшие идеологами реформ скороспелые «доктора экономических наук» Г. А. Явлинский и Е. Т. Гайдар то ли искренне считали, то ли из иных соображений заявляли, что это ненужная бюрократия и бизнесменам достаточно раз в год отправлять по почте декларацию и чек из банка об уплате налогов. Поэтому, а не только из-за царящей бандитской вольницы, 90-е также называют «эпохой дикого капитализма».
  • Знаменитая программа 500 дней — обещали экономическое процветание ровно через 500 дней, но 500 дней прошло, а процветание так и не наступило. Раздали ваучеры, провели приватизацию, и ожидали, что за 500 дней невидимая рука рынка сама отрегулирует экономику. Ждать пришлось десяток лет, пока наступят сытые нулевые.
    • Не совсем так. Во-первых, программа «500 дней» была какой-никакой, но реальной программой конкретных действий (а не «ожиданием, что невидимая рука сама отрегулирует»). Во-вторых же и в-главных, она не была принята. Поэтому можно спорить, насколько она была реалистична и какой эффект оказала бы, но это в любом случае по ведомству альтернативной истории. И кстати, обещаний «процветания через 500 дней» там тоже не было — последним этапом называлось всего лишь «начало подъёма».
  • Большинство заводов и производств остановились, чаще из-за разрывов технологических цепочек (часть поставщиков внезапно оказалась в других странах, либо начали поставки тем кто готов был платить больше), а немногие устоявшие экстренно попытались либо начать производство последних разработок эпохи СССР (чаще безуспешно — из-за недоведенности до ума, продукт выходил дорогим и ненадёжным, в итоге разоряя предприятие), либо перейти на отвёрточную сборку импортных товаров (тоже с плачевным результатом, ибо спроса на крайне дорогую продукцию не было, и для заводов, избравших этот путь, судьба давала всего несколько лет отсрочки до неизбежного краха). В этих условиях большинство «эффективных собственников» просто пилят заводы (нередко и буквально), в том числе и дорогостоящее и подчас новое оборудование, на металл, сдавая опустевшие цеха под различные нужды, и испаряясь с деньгами в неизвестном направлении.
    • Отдельно отметим полное самоустранение, а то и открытое вредительство государства — очень многие заводы в Перестройку были нерентабельны и держались исключительно за счёт госзаказа, не имея возможности этого изменить, и в 1991—1992 годах государство либо резко отменяло заказы либо просто перестало оплачивать уже выданные, вместо этого нещадно давя налогами и глупейшими законами. В первую очередь это касалось предприятий ВПК и машиностроительных, особо пикантно это смотрелось для людей в закрытых моногородах, где не было без каких-либо перспектив альтернативного трудоустройства. На все жалобы следовали отписки о необходимости «конверсии» и «перестройки» производства. Отметим, что на практике это удавалось весьма немногим, доходило до того что вместо спутников и машин заводы отчаянно пытались загрузить цеха хотя бы заказами на мангалы и кастрюли, что младореформаторы даже умудрялись выдавать за достижения и приводили в пример (!). Со стороны правительства какого-либо централизованного плана по конверсии и переориентации производства, поддержки и даже малейших заградительных пошлин на импорт не было. Вместо помощи по ТВ крутили сюжеты о том, что это не преступная политика, а доказательство ущербности советской экономики и надо просто подождать, пока люди приспособятся к рынку. То есть, тонущим вменяли в вину то, что они за минуту не могут отрастить жабры…
  • Происходит раздел и передел советского наследства (зачастую с активным участием криминальных элементов), массовая мелкая «челночная» коммерция, при которой частники самолично везли мелкие партии товара через половину страны и даже через границу (и опять же на каждом шагу с них взимали дань), переход многих оставшихся без заработка людей в торговлю. Отметим, что коллапс советской системы торговли привёл к тому, что многие построенные при Союзе универмаги и торговые центры в 90-е стремительно превращались в «крытые рынки» с кучей ларьков, что в ряде мест сохранялось аж до середины и конца нулевых. Из-за недостатка наличности множество оставшихся предприятий работает по бартеру и даже рабочим «платит зарплату» продукцией для самостоятельной реализации или дальнейшего обмена, зато скоробогатые коммерсанты, провернувшие удачные приватизации и спекуляции, предпочитают шиковать, как в последний день (ибо они понимают, что своё состояние столь же мгновенно могут потерять в любой момент, в том числе вместе с жизнью).
  • В огне гиперинфляции у граждан сгорают все накопления позднесоветского периода, деньги обесцениваются настолько, что большая часть финансовых операций начинает проводиться не рублях, а в «у.е» (условных единицах, чаще всего этим обозначением подразумевают доллары). Только к 97—98 годам, после нескольких денежных реформ, курс рубля ненадолго стабилизируется, прежде чем опять обвалиться осенью 1998, но до уровня нескольких тысяч рублей за доллар всё же уже не доходит.
  • Экономический кризис наповал убивает советский средний класс, а большая часть населения стремительно нищает. Печальной приметой эпохи стали развалы, где это самое обнищавшее население торговало остатками былой «роскоши», а также выращенной на дачных участках и огородах едой, пытаясь хоть как-то заработать. Запущенный процесс приватизации ставит целью даже не столько стабилизацию экономики, сколько создание опоры для новой власти в лице собственников. Что отчасти удается сделать, сформировав к концу 1990-х как слой олигархов в «верхах», так и тоненькую прослойку «новорусского» среднего класса в лице предпринимателей и их приближённых, а также чиновников помельче. Вот только этот «средний класс» оказывается пшиком, и его нокаутирует дефолт в августе 1998 года. Как следствие, социальное расслоение подскакивает до откровенно неприличных значений, но большей части населения уже всё равно — его больше волнует собственное выживание.
  • Расцветают финансовые аферы — пользуясь дырами в законодательстве, блатом верхов, отчаянием и наивностью населения, некоторые особо ушлые господа организуют различные фирмочки, ставящие целью отмыв денег у людей. Самый известный пример — финансовая пирамида МММ, разорившая в 1994 году минимум несколько миллионов человек. Причём нередко нечто подобное организуется и государством, как в случае с ГКО (именно попытка выбить себе денег с их помощью в итоге стала одной из причин дефолта 98 года).
• Преступность «девяностых» — начавшая поднимать голову ещё в Перестройку и вскормленная на Сухом Законе, она совсем распоясались, пользуясь резким ослаблением правоохранительной системы. Тема открытого беспредела и криминала становится популярной и злободневной. Образ преступника этой эпохи разнится от произведения к произведению, от откровенной чернухи и до разных «благородных разбойников» и «народных мстителей». В эту эпоху появляются первые фильмы и телесериалы «про ментов и бандитов»; чаще всего они были экранизациями таких же детективов на туалетной бумаге, нередко написанных действующими и бывшими сотрудниками «органов» по мотивам реальных событий.
• «Девяностые» в культуре — окончательное падение железного занавеса приводит к массовому проникновению в постсоветский регион западной культуры и её характерных элементов. Особенно в том плане везёт детям: комиксы, западные мультсериалы, видеокассеты, игровые приставки, игрушки, сладости — всё это становится атрибутами повседневной жизни более-менее благополучных семей в крупных городах. Для тех, кто постарше — из подполья окончательно выходят различные субкультуры, хотя теперь основную угрозу для их представителей являют банды гопников. На отечественной сцене неплохо чувствует себя русский рок, однако мейнстримом становится жанр «шансон» ака «блатная песня», как наиболее приближенный к реальности. Наряду с этим в связи с окончательным разочарованием в коммунистической идеологии и проникновением постмодернизма уже отечественные творцы создают свой уникальный стиль, про который более подробно написано здесь.
• Компрадорство — как говорит Википедия, это посредничество между иностранным капиталом и рынком более отсталой страны, в интересах понятно кого. Если правила обеспечивают победу именно компрадорам — одним компрадором больше, одним меньше, именно они станут элитой: режущие заводы на металлолом, продающие нефть под видом «скважинной жидкости», выводящие прибыли в офшоры и покупающие на эти прибыли виллы на Лазурном берегу. В частности, в условиях разгула преступности крайне рискованно и невыгодно делать долгосрочные инвестиции в завод, которые окупятся через десяток лет, потому что за этот десяток лет это завод у тебя могут отжать бандиты, и прибыль от своих инвестиций ты не увидишь. При высоких рисках выгодно только то, что очень быстро окупается, в том числе и компрадорство.
• Сектантство — свободой вероисповедания воспользовались не только официальные церкви, но и самые разные в том числе разрушительные культы и секты, отечественного и иностранного разлива. Всяко-разные мормоны-харякришны-свидетелиёговы начали всплывать от Красной площади и даже до закрытых военных городков, причём наивные аборигены, будучи очарованы любым выходцем Оттуда, первое время даже свободно и бесплатно предоставляли им аудитории ВУЗов и даже школ.
• «Девяностые» в провинции — в общем-то почти всё тоже самое, но за пределами столиц и крупных городов, а потому есть своя специфика. Скорее всего, здесь будут заброшенные независимо от степени завершённости стройки, начатые ещё под закат СССР, люди, которым не выплачивают месяцами зарплату (вариант «сменить работу» невозможен по причине отсутствия других рабочих мест, а новые предприятия никто не создаёт по причине отсутствия денег у населения), разгул алкоголизма среди более старших и наркомании среди младших от безнадёжности, пищевые цепочки преступности от гопников в каждой подворотне до преступников «рангом повыше», «держащих» уже всё селение. Из-за того, что провинции безусловно получают гораздо меньше внимания людей, здесь может быть куда больше «беспредела» — более отмороженные криминальные авторитеты, чувствующие свою безнаказанность, маньяки, которые не боятся, что их отыщут. Да и задержались бандитские «девяностые» в провинциях куда подольше — фактически начало двухтысячных там ничем от них не отличалось. Иногда дело доходило и до поздних нулевых — «дело Цапков» в станице Кущёвской вообще пришлось на 2010 год, когда местная преступная группировка конкретно зарвалась и совершила массовое убийство (а остатки Цапковской ОПГ действовали минимум до 2019 года). А по своему внешнему виду многие (особенно небольшие) города застыли в девяностых-начале двухтысячных вплоть до середины-конца 2010-х.