Иные песни/НД

Spoilers, sweetie! Либо автор этой статьи не хочет прятать под спойлеры её большую часть, либо она раскрывает их просто по своей сути. Если вы не хотите их видеть, то закройте вкладку прямо сейчас.

Осторожно, фэндомская терминология В этой статье изобилие терминологии, специфичной для определенного фэндома. Имена персонажей, реалии сеттинга и прочее даны без пояснения. Если вам что-то непонятно, можете прочесть основную статью: Иные песни, скорее всего, там вы найдёте объяснения.

В «Иных песнях» творится множество интриг, и персонажи не стесняются излагать свои мысли на их счёт, так что в самой книге уже есть множество необузданных догадок от самых разных героев. Более того, поскольку никаких независимых субъектов в нашем понимании в книге не может существовать, то сами теории — и настоящие замыслы — могут разниться не только между героями, но и внутри одной головы в зависимости от её керографического положения и текущей морфы. Аналогично и сами планы могут включать в себя не только прямые приказы, но и влияния на морфу исполнителя, чтоб сам захотел сделать, что нужно. Вся книга вертится вокруг борьбы с адинатосами — существами буквально невозможными и непредставимыми, пребывающими вне времени и пространства и потому дающими богатую пищу для додумок. Сам автор говорит, что у него есть как минимум две версии происходящего в книге, а какая настоящая — он не знает. В общем, придумывать можно многое.

Предыстория протагониста

В какой момент в судьбу Бербелека вмешалась Иллея? Если читать текст буквально, то её дочь, пребывающая под именем эстле Амитече, встречает Бербелека на приёме в Воденбурге, где наверняка искала его намеренно. Однако непосредственно после злополучной кампании протагониста находит — и заряжает своим жизнелюбием — торговец Кристофф Ньютэ. Который очень удачно и энергично занимается «вытаскиванием» Бербелека на свет божий, и даже отправляет его на тот самый приём чуть ли не насильно. Могла ли Иллея сначала подпустить к Бербелеку фигуру попроще, «раскачать» его сначала простой задачей обогащения, и только потом, когда тот стал превращаться из впавшего в депрессию карлика в что-то осмысленное и жизнеспособное, послать Амитаче? Это бы ей ничего не стоило: для торговца использовать распиаренное на весь мир имя хоть бы и только для продвижения своего дома было бы естественно. Как говорилось в самом тексте: лучшая ложь — та, которая сделана из правды, лучшая ловушка — та, каждый элемент которой действует по своей природе.

Также большую роль в «воскрешении» Бербелека сыграли его дети, очень удачно прибывшие к отцу почти одновременно с Амитаче. Мать крайне вовремя стала жертвой (своей же) интриги и спешно бежала, а деток отправила не к дядьям, а к мужу. Который после столкновения с Чернокнижником стал ничтожеством, бежал от семьи, которого сама Мария считала крысой Чернокнижника и к которому лично приехала только после смерти последнего. Это Авель, вдохновлённый рассказами о героическом отце, так продавил свою же мать, что та отправила детей к то ли безумному, то ли враждебному человеку — или тут тоже кто-то ненавязчиво помог?

И даже больше: вся легенда о Бербелеке началась с того, что он оказался последним выжившим в осаждённой лично Чернокнижником крепости, а когда та пала — смог плюнуть кратистосу в лицо. Что не вызывает вопросов в начале произведения, когда читатель ничего не знает ни о мире, ни о персонажах. Но вот потом… Начать с того, что крастистосы просто так на войну не ходят. С людьми им воевать смысла нет — простых смертных кратистос усмирит беглым взглядом. Друг с другом — ну не за каждую же крепость! Войны кратистосов — древняя история, во время рассказа они предпочитают действовать руками подвластных королей. Даже дипломатической переписки не ведут: так, когда Бербелек осаждал Острог, с королём ему приходилось договариваться лично: кратистос Святовид, обещавший поддержку в войне, просто сидел и ждал, пока волна его решения распространится на аристократию. Вот и во время первой осады личного присутствия Чернокнижника вообще никто не ожидал. Но, предположим, он пришёл — так зачем тянул время, вымораживая жизнь в защитниках своей силой, когда уже в первый день мог просто приказать своим войскам взять Острог? Силы Чернокнижника превосходили защитников многократно; после появления кратистоса солдаты не то, что защищаться — смотреть в его сторону не могли. Однако Чернокнижник днями гулял вокруг крепости, вместо того, чтоб попросту её взять. А потом пощадил того, кто плюнул ему в лицо — хотя уж кто-то, а Максим Рог прощением не славится. О нём, наоборот, говорят, что он никого не прощает и, если не удалось убить сразу, посылает агентов; вражда Чернокнижника с Индом началась с того, что он захватил, выморфировал и казнил дочь одного из местных кратистосов; Чернокнижник стал самим собой после того, как убил свою возлюбленную за то, что любила его слишком сильно. И вот этот человек Бербелека просто… отпускает.

А ведь в середине книги Бербелек подозревает, что Иллея могла предать его ради скрепления союза с Рогом, и убеждён, что они исследовали Сколиодои вместе. Сам Рог говорит, что когда-то хотел взять Иллею замуж — но побоялся возможных потомков. Союз двух сильнейших кратистосов был бы необорим… В этом случае всё становится логичнее. Иллея давно искала кого-то, кто мог бы победить «кратистоса» адинатосов. Прошлые кандидаты оказались слабы, сама Иллея не могла «испытать» кого-то своей аурой, потому как в её королевстве никого, кроме её же людей и слабосильных изгнанников нет… Если они с Чернокнижником действовали заодно, то тому ничего не стоило поискать кандидата среди вражеских армий, просто подойдя достаточно близко. Сработает — будет потенциальный кратистобоец; не выйдет — войска Чернокнижника просто захватят очередную крепость без боя. Учитывая, что борьба с адинатосами — это дорога в один конец, Рогу даже прощать никого не надо было. Просто немного помочь вырастить кабанчика на убой.

Что случилось с первой женой Бербелека?

Из отрывочных высказываний известно, что до Марии у Бербелека была Надежда — аристократка из Москвы, чья мать до сих пор живёт в родовом поместье и тихо сходит с ума. Её, предположительно, разодрали на охоте свои же собаки, после чего Бербелек, когда-то большой охотник и собаковод, четвероногих недолюбливает. Однако больше ничего о ней не известно; Максим Рог, в минуту предсмертной откровенности, почему-то поминает эту давно умершую женщину вместе со своей возлюбленной, которую он сам же и убил из-за того, что она оказалась слишком слабой и совершенно в нём растворилась. Нет ли здесь какой-то тайны? Бербелек-то тоже был сильнейшим стратегосом ещё до истории с осадой. И отношения с женщинами у него клеятся тем меньше, чем более он в сознании, и всё более происходят с какой-то отчуждённостью… А в начале книги он говорит своему поставленному аристократкой на колени сыну, что девочку, дескать, надо простить: она ещё надеется найти среди людей кого-то равного себе, кого-то, с кем можно общаться, а не только властвовать. Нет ли здесь и личного печального опыта?

Странности, связанные с адинатосами

Эти сущности мало того, что непонятные, так ещё и чужды пространству и времени. Что создаёт множество возможностей для догадок.

Над чем смеялся кратистос адинатосов?

Книга кончается тем, что Бербелек наносит несколько ударов своим уничтожающим керос кинжалом и выпадает обратно в нормальное пространство, где снова начинает различать предметы, видит врага и понимает его предсмертную усмешку. Так над чем смеялся умирающий враг? Как вариант — герой незадолго до самого конца теряет ощущение себя, сливается со всем вокруг. Затем он наносит несколько ударов и губит врага — после чего снова осознаёт себя, с кинжалом в правой руке и обрубком вместо левой. Возможно, коль скоро в сердце искажения не было разницы между объектом и субъектом, Бербелек смертельно ранил не только адинатосов, но и себя? Над чем и смеётся вочеловеченный враг.

Ещё более анекдотичный вариант — поскольку пространство — свойство человеческой морфы, то внутри адинатосов его нет. В итоге безумный старик-учёный, зашедший в адинатоса на Луне, вполне мог выйти из него на эпицикле Юпитера и помереть там. Тем более, что шёл он именно к Бербелеку и с его именем на устах. Ещё более безумная вариация — кратистос адинатосов — сам Бербелек, и, умирая, он смеётся сам над собой.

Могли ли адинатосы быть созданы?

Размышления героев о природе искажения начались с того, что какой-то кратистос мог быть изгнан в джунгли и там сойти с ума. Позже выяснилось, что в Сколеозе искажается сам керос, затем — что адинатосы прибыли из-за неподвижных звёзд. На этом фоне опрос разных софистесов — в том числе тех, кто пытался создать постоянные, независящие от субъекта искажения морфы, впечатанные в сам керос — служил только целям оправдания войны против Чернокнижника, на которого повесили вину за создание какоморфов. А потом… Иллея даёт протагонисту клинок, который разит не материю, но сам керос, продуцируя очень похожий на адинатосов эффект. То есть:

• Искажение может быть создано людьми, и даже в относительно стабильной и удобной для использования форме.
• У Иллеи уже была такая технология — и использовалась она сразу как оружие. Что оправдывает создание такого механизма в тайне и масштабные эксперименты.
• Все очаги искажения создавались в удалённых от людей местах — что крайне странно для хаотичных адинатосов, но понятно для людей, исследующих всякое супероружие. Кстати, корабли для путешествий к краю космоса у Иллеи тоже были задолго до появления угрозы оттуда, и только у неё. Она же оказалась главным выгодополучателем от борьбы с «инопланетной» угрозой: сильнейший конкурент убит, старый враг ослаблен, Александрией правит девушка её морфы…

Адинатосы бросают тень в прошлое

Потеря формы — влияние адинатосов, а те сами по себе не ведают времени и пространства. Значит, Искажение могло бы подвергнуться воздействию из будущего или даже вовсе оттуда происходить. Так, Сколиодои сжигается пиросниками в конце книги — но когда герой входит туда впервые во время джуджи, джунгли уже переполнены огнём и дымом. Проникнув в самое сердце флота адинатосов, Бербелек оказывается в месте без пространства и границ между предметами — но кошмары об этом месте мучают его с самого детства, усиливаясь по мере приближения к развязке… Это открывает кучу возможных толкований.

• Адинатосы действовали столь бессмысленно, потому что они — часть умирающего тела. Для людей адинатосы прилетели, создали Сколиодои, сражались, попали в окружение флотом и были убиты Бербелеком. Для вневременных и внепространственных адинатосов они изначально никуда не перемещались и были убиты всё это время. Всё происходящее — одна большая агония иномирского «кратистоса». Причём если учесть, что он был убит уничтожающим керос оружием, то, возможно, всякие Сколиодои — просто разтиражированный, разбросанный его антосом смертельный эффект, а не его изначальное свойство.
• Адинатосы — это «Уркайа». Её будущий полёт за сферу неподвижных звёзд — уникальное событие, которое может быть причиной такого же уникального вторжения оттуда. Если адинатосы не ведают времени, то искажённый в их морфе корабль мог прилететь обратно за годы до своего отбытия — что объяснило бы территориальное расположение Искажений: это не только текущая «Уркайа» летала от одного очага к другому, но и будущая вернулась туда, где бывала прежде. Как вариант — вторжение извне могло быть ответом на визит туда «Уркайи» — просто ответ пришёл на годы раньше, чем та отчалила от лунных доков.
• Адинатосы — это люди, морфированные в нечеловеческую форму. С самого начала книги нам известно, что наибольшие способности к преобразованию имеют именно разумные существа, и чем сильнее воля — тем больше эффект. Если смотреть по течению времени, то адинатосы возникают из ниоткуда; но если повернуть его, окажется, что каждый значимый адинатос «кончается», или «начинается в обратную сторону» с гибели человека. Слабосильный пленник Пытовни «умирает» вместе с вошедшим в него старым учёным; Сколиодои сгорает после боя, во время которого погибло множество сильнейших солдат; флот адинатосов кончается в бою с флотом кратистосов, а его сердце умирает в одной комнате со стратегосом, который сумел объединить их всех своей волей… А если повернуть стрелки? Не одинокий адинатос прилетает на Луну, чтоб встретится с учёным и убить того, а учёный преобразуется в искажении, чтоб в обратном ходе времени улететь с Луны? Не Сколиодои разрастаются, чтоб быть уничтоженными в бою, а искажённые керосной чумой солдаты армий кратистосов постепенно теряют свою безумную морфу и умирают окончательно, растворяясь где-то в прошлом? Бербелек не убивает кратистоса адинатосов разрушающим керос оружием, а ранит им сам себя, после чего способная объять целый флот аура расширяет керосное безумие на большую область космоса, и умирающий стратегос дёргается в безвременьи, пока не кончается где-то в прошлом, за границей неподвижных звёзд?

Правы ли пифагорейцы и есть ли боги в мире «Иных песен»

Когда Бербелек пытается разобраться с тем, кто или что стоит за убившими его сына Сколиодои, он сталкивается с неэтичными учёными, которые пытались создать мёртвый предмет с живым антосом: устройство, которое не менялось бы под воздействием антоса тектитеса, а само имело бы антос и влияло бы на людей. Польза от такого была бы безгранична: это дало бы начало фабричному производству, позволяя создавать настоящие «станки» для текне, сделало бы многие навыки доступней… правда, затея не увенчалась успехом, была запрещена и вообще считается бреднями нескольких софистесов. Или нет?

• Известен как минимум один мёртвый предмет с живым антосом — камень, упавший с небес туда, где в нашем мире находится Мекка с её Чёрным камнем. Кристофф упоминает, что местный вариант Мухаммеда сошёл с ума в антосе этого странного метеорита — а ведь создатель религии должен был, вне зависимости от её истинности, обладать сильной морфой!
• Бербелек выносит из африканского Сколиодои артефакт — стеклянную кость с белой кровью внутри, при дыхании через которую тело охватывает бодрость. Можно сказать, что в Сколиодои чего только не бывает — но артефакт не терял силу вне Искажения, то есть не был чем-то принципиально невозможным в рамках нормального мира. А ведь это почти что тот самый «домашний кратистос», которого пытались создать всякие неэтичные учёные!
• Клинок, созданный по приказу Иллеи для убийства кратистоса адинатосов, именно что влияет на морфу, игнорируя материю — пусть даже сугубо хаотическим образом.

Таким образом, может статься, что мёртвый предмет с живым антосом — не небылица, а вполне возможная сущность. Более того: многие персонажи не раз упоминали «силу места», которая находится вне воли кратистосов. Так, для хозяина лесов Святовида не ясно, что первично: Лес ли является морфой кратистоса или кратистос выражает землю, на которой правит. При этом сам кратистос уже однажды помирал и возникал заново, а лес стоял, как стоит. Чернокнижник перед смертью говорит, что низкопоклонство уже было в морфе Урала, что через жёсткую иерархию тут проходит путь к Вечности — а он просто выразитель этой воли. Что может быть гнилыми отмазками, а может и не быть. Иллея покинула Крит пятьсот лет назад — но поклонение Лабиринту на острове живо, причём в самом языческом виде, плохо вяжущемся с самой Иллеей. Селевкиды пережили два падения и гибель своей кратисты — однако постоянно возвращались на старое место, и народ Пергама своей сути не терял. У евреев вообще никогда своего кратистоса не было — но продолжают сохранять свою морфу под антосом любого из них. Равно как и Хоррор — не народ, а наёмническая организация со своей морфой, которая сохраняется даже при том, что отдельные отряды разбросаны по всему земному шару. Возможно, «мёртвые вещи с живым антосом» незаметны потому, что они слишком велики, и вся цивилизация постоянно находится внутри таких вот больших сущностей?